крови, но все равно этого было мало. Давление упало, крови стало меньше, сердце с трудом проталкивало по оставшимся каналам кровь в мозг, но и этого явно было недостаточно. Почему-то сознание девушка не теряла, и взгляд прикипел к ее же руке, лежащей рядом с лицом. Буквально в десятке сантиметров насмешливо сверкало подаренное колечко. На ум пришли слова: «Три раза стукнешь, и я помогу». Только руки не двигались, чтобы стукнуть: видимо, позвоночник был поврежден в нескольких местах.
Из глаз текли слезы, но Света их не замечала. Вдохи становились все реже и все поверхностней, область видимости все сужалась и сужалась, пока не осталась сверкать одна точка – камешек. Вскоре и он погас.
Андрей Николаевич отдал последние распоряжения. Все. Больше он тут не нужен. С печалью окинув взглядом построенные баррикады, он посмотрел на людей, которые, выбиваясь из последних сил, перетаскивали тяжелую аппаратуру, разбитых РОКОМов и прочий тяжелый хлам, создавая заторы. Надежды на них было мало, но ничего не делать тоже нельзя. Враг пришел опасный и непримиримый, его целью было явно уничтожение людей. А за спиной оставались женщины и совсем уж не приспособленные к работе руками ученые-мужчины. Рвались-рвались они сюда, но капитан не позволил. Толку чуть, а так хоть проживут подольше.
В этом тоже смысла не было – никто на помощь не придет, просто неоткуда. Но не сдаваться же, опустив руки?
Все, что мог, он сделал. Больше никаких вариантов не предвиделось. Если падут эти баррикады, то это будет совсем конец. Больше придумать ничего нельзя. Последнее, что он мог сделать для людей: дал команду БУНИКу, если уже никакого выхода не будет и останется только умирать, распылить в секции с гражданскими смертельный газ. Если умирать, то пусть умрут легко.
Вот замолчал последний пулемет, а на тактической карте погасла зеленая точка. Скоро враг будет здесь. Как показала практика, после уничтожения защитников он почему-то не сразу бросался вперед, а наоборот, сначала выжидал какое-то время, а потом медленно и осторожно начинал выдвигаться. Это давало время подготовиться, запечатав двери или послав на это место нового бойца. Их было мало, а направлений атак – много, так что защитников не хватало. Вначале-то все было наоборот, но теперь ресурсы таяли, и в первую очередь людские.
Майор подошел к столу, на котором лежали два пулемета. Эти он оставил для себя. Вот и их время подошло.
Активировав сервоприводы, он взялся за наскоро приваренные к пулеметам рукоятки. Все-таки они были сняты с БРОКОМов и изначально не предназначались для использования людьми. Работы сервоприводов слышно не было, но с левой стороны почему-то доносился нестандартный звук, хотя система показывала, что все в порядке.
Пару раз подняв их на уровень плеч (так было легче передвигаться) и выбросив вперед в воображаемой атаке, он остался удовлетворен.
– Алексей! – повернулся он к старшему из научников не только по должности, но и по возрасту – за полторы сотни. Тот молча смотрел на него, понимая ситуацию. – Ну, бывай. Даст бог, свидимся. Как только я уйду, намертво блокируй и заваривай двери.
Тот подошел к майору и обнял его:
– Обязательно свидимся, Андрей Николаевич. Не здесь, так на том свете.
Легко перебравшись через баррикаду, майор пролез в оставленный узкий проем, и дверь за ним сразу же закрылась. Теперь точно все. Назад пути нет.
Разбежавшись, майор прыгнул и еще в воздухе начал стрелять по мелькнувшим теням. Двоих срезал сразу, а третьего сшиб ногами, приземлившись на него и в упор расстреляв прямо под ногами. Вокруг взорвалось несколько дымовых гранат, автоматически отстрелянных УНИКом. От взрывов вокруг поднялся туман, в котором стали вязнуть энергетические выстрелы противника. Также была распылена новая порция нанитов, но они почему-то в последнее время стали плохо помогать.
Упав на спину, майор очередями из обоих стволов в упор располовинил одного из абордажников, вскочил, принял на спину удар клинком другого. Левый поврежденный сервопривод завизжал от перегрузки, но продолжал давать тягу. Ударом ноги назад отправил того полетать, закрутился вокруг себя, поливая пространство длинными очередями, – УНИК показал слишком большое количество противников. Трое отлетели в сторону, но в одно и то же место в коленную чашечку прилетело несколько вражеских снарядов, и скафандр не выдержал, нога подломилась.
Упав на колено, майор продолжил стрелять, но, кажется, ни в кого не попадал. Или тени стали двигаться слишком быстро, или он превысил порог своего организма и стал сдавать, несмотря на боевую психомаску и спецкоктейль.
Вторая нога от удара тоже сломалась в колене, мощные атаки выбили из рук пулеметы.
Майор тяжело дышал, а по подбородку текла кровь из прокушенной губы и из носа. Капилляры в глазах тоже полопались, превратив их в красные провалы.
Сквозь плавающие в глазах пятна он увидел, как перед ним остановилась тень. Вражеский абордажник присел на корточки и приблизил свой шлем к шлему майора. Черная поверхность растаяла, и на человека посмотрела морда инопланетянина. Зачем он это сделал? Может, хотел увидеть лицо своего врага? Поймать его взгляд? Внушить ужас? Или, наоборот, понять, что выражает перед смертью лицо хорошего воина? Кто знает.
Но майор различал только тень перед собой – в глазах мелькали кровавые светляки. Тем не менее сил у него хватило, чтобы пробормотать ключ- активатор (у него это было четверостишие из Есенина) и представить вторую часть ключа – сломанную пополам молнию. Обычно всем сотрудникам службы безопасности, работающим «в поле» или имеющим высокие должности, внедряют психокод «последний шанс». Не в том смысле, что тот, кто им
