использовать. Тебе бы понравилось, если бы какой-то парень поступил так с девушкой?
– Это не одно и то же. А Яри сам хочет меня, что бы вы там ни думали.
– Ты переходишь все границы, – говорит Линнея.
– Да чего вы ко мне пристали! – кричит Анна-Карин. – Все знают, что ты, Ванесса, спишь со всеми подряд. А Линнея – наркоманка и дочка алкаша…
Сильный удар, и щека Анны-Карин загорается от боли. Линнея дала ей такую пощечину, что все вокруг стали оборачиваться. Разговоры смолкли, но музыка продолжала грохотать. Анна-Карин изо всех сил сдерживала слезы, готовые брызнуть из глаз.
Увидев, что на лестнице опять показался Яри, она пошла ему навстречу.
– Что-нибудь случилось? – спрашивает он, глядя на нее с тревогой.
– Я хочу пойти к тебе домой, – отвечает она.
Последние пузырьки воздуха отделяются от уголка рта Мину и поднимаются к водной поверхности. Грудь сводит. Она борется с черной силой, которая хочет открыть ей рот и дать легким вобрать в себя воду.
Шум в ушах усиливается, потом стихает в такт ударам сердца. Вода затекает через нос, льется в горло.
Стальная хватка вдоль ее тела неожиданно ослабевает.
И то черное, что клубилось вокруг нее в воде, завихряясь у поверхности, вдруг полностью рассеивается.
Руки Мину поднимаются из воды. Молотят в воздухе. В теле взрывается адреналин, и это дает ей силы, которые ей сейчас так нужны. Руки достигают краев ванны, и она вытягивает верхнюю часть тела из воды.
Вода льется через край, с шумом хлещет на пол. Мину отплевывается и кашляет, задыхаясь, но наконец может вобрать в легкие воздух. Вместе с воздухом проникает немного воды, и она кашляет снова. Ее тошнит.
Мину поднимается на дрожащих ногах и чуть не поскальзывается в ванне.
Опершись о раковину, она выходит из воды, но ноги не держат, и она тут же садится на крышку унитаза. С волос и пижамы течет. Она тяжело дышит, глядя, как под ногами образуется огромная лужа. Она не осмеливается поверить до конца, что все обошлось.
Мину подпрыгивает от страха, когда в дверь стучат. Кто-то дергает за дверную ручку.
– Мину! – кричит мама.
Облегчение настолько сильно, что она начинает плакать. Она хочет отпереть дверь и упасть к маме в объятия. Но как объяснить ей, почему у нее такая мокрая пижама?
– Что происходит? – кричит мама и снова стучит в дверь.
Мину делает глубокий вдох, и еще один, и еще.
– Ничего страшного. Я заснула в ванне! – кричит она в ответ.
Ее голос хриплый и надсаженный. Она едва узнает его, когда он эхом отражается от кафеля.
– О господи, Мину! Ведь я же говорила…
Мину упирается лбом в руки. Ее бьет сильная дрожь.
– Прости, – говорит мама, уже мягче. – Я просто очень испугалась. Хочешь, я зайду к тебе?
Мину вымучивает из себя улыбку, надеясь, что это сделает ее голос беззаботным.
– Нет, мам, не надо. Я только немного подотру здесь, – говорит она.
Мину сдирает с себя пижамную кофту и брюки. Они приземляются на пол с чавкающим звуком. После долгих колебаний она все же решается засунуть руку в воду, чтобы выдернуть пробку.
Анна-Карин осторожно садится на разобранную кровать. На ней все то же ярко-розовое платье. Она опускает голову на подушку и зажмуривается, чтобы не видеть, как плывет комната, но тошнота от этого только усиливается.
Во время долгой прогулки через лес она немного протрезвела и теперь очень волнуется.
– А если твои мама и папа проснутся? – шепчет она.
– Не проснутся. Их комната в другой части дома.
Яри снимает свитер. Под ним нет футболки. Гладкая белая кожа обтягивает мускулы. Анна-Карин едва осмеливается на него смотреть, но все же смотрит. Яри расстегивает ширинку и наклоняется, чтобы снять джинсы. Длинная темная челка свешивается на лицо.
И вот он стоит перед ней в черных обтягивающих боксерах, и она может различить контуры того, что под ними. Он идет к кровати, по-прежнему в носках. От паники она почему-то концентрируется на этих носках.
СНИМИ ИХ! СНИМИ ИХ!
