— Постойте, друг мой, но так же не делается, — возмутился Морис. — Что значит «обдумать, как отблагодарить»? А если мы не захотим думать? Если ваши дары, к примеру сказать, нам не подойдут?
Тёмно-серый сурок подобрался, распрямил плечи.
— Лесовиков мало, — сказал он неторопливо, и Алекс вдруг уловил исходящую от аборигена угрозу. — Нас намного меньше, чем жирных трусливых полевиков. Но пускай обезьяны запомнят: каждый из нас — охотник и воин. Каждый.
— Тебе не кажется, что это был ультиматум? — озабоченно спросил Морис, едва сурки растворились в подлеске.
— Какое там «кажется»! Это именно он и был. Ну, и что нам делать?
— Ответ с базы придёт, видимо, нескоро, — уныло рассудил Морис. — Да и толку с него, по чести говоря…
На базу радировали сразу после ухода первой делегации. Ознакомили с положением и запросили инструкций. Ответа, с учётом цветущей на базе бюрократии, следовало ждать долго.
— Посоветуемся с Грантом, — решил Алекс. — Пускай покопается у себя в базе данных, авось, что-нибудь подходящее и найдёт.
На изучение базы данных и анализ у Гранта ушёл добрый час.
— Рекомендации такие, хозяин, — выдал он терпеливо дожидающемуся результатов Алексу. — Есть два варианта. Первый: меня необходимо перевести в активный режим. Расконсервировать корпус, смонтировать батареи, запитать сервомоторы, подключить...
— Что, подустал на стационаре? — посочувствовал Алекс.
— Аборигены в большом количестве могут оказаться опасны, — не оценил шутку Грант. — Если действовать по первому варианту, я бы на вашем месте поторопился, хозяин.
— Хорошо. Что за второй вариант?
— Второй — радикальный. Демонтировать станцию, загрузиться в посадочный модуль и убраться отсюда на орбиту.
— Это ты брось! — нахмурился Алекс. — Чего это на орбиту? Мы удерём, а лесные сурки возьмут и перережут аграриев. Или наоборот. Или они друг друга перережут.
— История цивилизаций, хозяин, это история войн. Позволю себе напомнить, что вмешательство категорически запрещено кодексом Внеземелья.
— Никто не собирается вмешиваться! — рассердился Алекс. — Мы с Морисом головы ломаем, как предотвратить резню, а он тут заладил: «опасности, убираться, запрещено».
— Виноват, хозяин. Других вариантов у меня нет.
Мориса Алекс разыскал в станционной лаборатории. Сгорбившись в телескопическом кресле, тот сосредоточенно прослушивал запись бесед с аборигенами.
— Поднимайся, дружище, — нарушил уединение напарника Алекс. — Нам с тобой предстоит или перейти на военное положение, или убраться отсюда в космос. И то, и другое — рекомендации нашего друга Гранта.
— Гранта, Гранта... — повторил Морис рассеянно. — А ну, прослушай-ка это место: «Потом, когда плохие обезьяны ушли, полевики и лесовики стали жить в мире и прожили в мире много зим».
— Ну, прослушал, — поскрёб лысину Алекс. — Это тот говорил, рыжий. И что?
— Теперь это: «Плохие обезьяны были общей бедой. Когда они ушли, мы дали полевикам клятву мира». Что скажешь?
— Да ничего, что тут говорить. Если честно, я уже подустал от местного фольклора. Плохая обезьяна, хорошая обезьяна. Лохматая обезьяна, лысая…
— Дорогая лысая обезьяна Алекс, — Морис поднялся. — У меня, кажется, есть идея!
— Ступай отсюда, — велел на следующий день Алекс наглому тёмно-серому аборигену. — Большая черепаха пришла, не до вас нам.
— Лысая обезьяна лжёт, — не поверил тёмно-серый. — Черепахи не опасны и не охотятся на обезьян.
— Это особая черепаха, — объяснил Алекс. — Она охотится на всех.
Абориген недоверчиво осмотрел окрестности.
— Я не вижу никакой черепахи, — сообщил он.
— Боюсь, что скоро увидишь.
Оставив аборигена осмысливать новости, Алекс скрылся за станционной дверью.
— Приступим, — бросил дожидающийся за нею Морис.
В селении готовились к войне. Полевички с восхода до заката резали прутья для стрел, скребками сдирали кору со стволов молодых узколистов, превращая их в древки для копий. Полевики крепили к древкам острые наконечники, другие точили каменные топоры и ножи.
