– Пока в Жилище. Они хотят узнать его тайну, – колдун усмехнулся. – Я мог бы им помочь, между прочим.
Дэйн смерил колдуна насмешливым взглядом:
– И как это будет вязаться с тем, что ты хочешь все искупить?
– Я лишь хотел сказать, что мог бы…
– Не мог. Рыпнешься, и я тебя убью. Опять лжешь сам себе. Пытаешься казаться лучше. Ты помогаешь дэйну, хотя мог бы его предать. Вот только предать меня тебе не по силам.
– Я бы и не предал, даже если…
Волоран перебил:
– Иди, предупреди Йена. Времени у нас мало. Где фадир?
– Вон бродит, – мотнул Глен головой куда-то в сторону и пропал, не желая больше вести беседы с надменным палачом магов.
Дэйн протяжно свистнул, призывая скакуна. Фадир радостно заржал и заторопился к человеку. Устроившись в седле, Волоран вдруг, впервые за последние годы, попытался сорвать с себя цепочку. Бесполезно. Как и прежде, она не рвалась, оставляя на шее синяки. Попытка снять ее тоже ни к чему не привела – невесомая на шее, она сразу стала тяжелой, стоило Волорану только попытаться приподнять ее. Да еще и руки обожгла.
Мужчина закрыл глаза и на мгновение прислонился щекой к загривку фадира, впитывая спокойствие и уверенность благородного скакуна.
Не невеста, не жена. Не жених, не муж. Но для всех они связаны. Для всех брак заключен с того самого момента, как Милиана дала своему нареченному разрешение. То самое разрешение, которого ждет и жаждет каждый жених.
– Не велика ли цена за один поцелуй? – спросил дэйн вслух. – Поцелуй, который и сделан был лишь для того, чтобы спасти ей жизнь?
Он горько усмехнулся. У каждого свой путь. И когда дэйн стоял у Чаши, чтобы взять кольцо для девушки с глазами цвета грозового неба, он сам решил свою судьбу. Вот только тяжесть кольца меньше от этого не становилась.
Фадир взмыл в небо, повинуясь руке хозяина. Животное радовалось ветру, свободному полету, но больше всего его приводило в восторг то, что дэйн смог взять под контроль столь раздражающие и будоражащие летающего скакуна чувства.
В комнате пахло страданием и кровью.
– Не могу… хватит… не могу…
Светлые, слипшиеся от пота волосы разметались по мятому, грязному тюфяку.
– Хватит… не могу…
Лиска огляделась, не понимая, как яркий радостный свет мог зашвырнуть ее
А позади – стена. Неровная и холодная. Васька, похоже, умеет ходить сквозь камень и пространство.
Впрочем, поразмыслить над удивительным перемещением девушка не смогла, потому что бессвязный шепот вернул ее в реальность.
– Кто здесь? – Лежащая на тюфяке девушка неловко вывернула голову, почувствовав чужое присутствие.
– Я, – просто ответила Василиса.
– Ты пришла забрать? – Невидимая девушка всхлипнула с надеждой и облегчением.
– Что забрать? – полушепотом спросила Василиса, осторожно приближаясь.
И еще до того, как прозвучал ответ, Василису окатило ощущение тревожного дежавю. Показалось, будто реальность закрутилась в петлю Мебиуса и вернула ее в тот самый день, когда она только появилась в Аринтме: тонкая женская рука без мизинца. Сейчас раздастся шипение: «Подойди-и-и…»
– Не уходи… не бросай меня… – прерывисто и жалобно.
В этом юном голосе было столько боли и муки, что сердце сжималось.
– Я не уйду, – прошептала Лиса, подходя и склоняясь над лежащей.
Ей было, наверное, лет шестнадцать. Красивая, но измученная. И под грудью по серому невзрачному платью растеклось безобразное черное пятно. Кровь. Тонкие руки зажимали рану, от которой любой человек давно бы умер. Давно и мгновенно.
Василиса ахнула:
– Кто это сделал? За что?!
– Колдуны… – Она едва шептала.
– Сволочи… – Василиса сжала кулаки. – Вот же сволочи!
От этих ее слов несчастная вздрогнула и взмолилась:
– Не надо… больно… не злись.
Лиска склонилась над ней, укрыла ледяные ноги своей овчинной накидкой, отвела с потного холодного лба мокрые пряди волос.
– Ч-ш-ш… Я сейчас что-нибудь придумаю… обязательно придумаю…
Девушка закусила губу, одновременно страстно желая сострадания и в то же время, отказываясь от него, оттолкнула руку утешительницы, выгнулась
