– Лантеи убедили Зарию принять участие в обряде. Я сделал, как ты сказал, – она поступит правильно.
– Ты веришь своему сообщнику?
– Да. Он не предаст.
– Он уже предал, – процедил дэйн.
– Нет, – Глен отступил на шаг, чувствуя волны стихийной силы, расползающиеся от палача во все стороны. – Он никогда не был с Анарой. И я могу за него поручиться.
– Чего стоит ручательство колдуна?
– Я хоть раз вас подвел?
– Конечно нет. Тебе ведь нужно тело. – Волоран скользнул ближе к призраку. – А иначе стал бы ты нам помогать. Но если мы изменим условия, а, колдун?
– Ты чего свирепствуешь? – искренне не понял Глен.
– Что, если я скажу, что ты не получишь назад свое тело? Ничего не получишь.
– Дэйн…
– Я не стану тебя спасать. Не дам своей крови. Не верну к жизни.
– Но Грехобор…
– Тоже не пойдет. – Дэйн сделал еще один скользящий шаг к собеседнику. – А знаешь, почему?
Тот отрицательно покачал головой.
– Его жену сделали колдуньей.
Волоран судорожно вздохнул, и этот вздох напугал Глена, потому что больше походил на сдавленный рык.
– Они перечеркнули для моего брата единственную возможность…
– Дэйн…
– Благодаря таким, как ты, он не то что счастлив не будет, он уже и человеком не станет. Вы не просто зло. Вы – смердящая мертвечина и всему, к чему прикасаетесь, несете смерть души. Так зачем мне помогать тебе? Куда правильнее тебя убить. Тебя и остальных. И поверь, я так и поступлю.
– И с Василисой тоже? – глухо спросил Глен.
Он был призраком. Духом. Он уже знал, что такое смерть. И уж чем-чем, а ею его было не испугать. Но Зария. Василиса. Они были так похожи и в то же время разные. Кроме того, колдун не мог не понимать, что без Василисы не было бы у него возлюбленной. Именно стряпухин задор, беспечная веселость, вера в лучшее и жажда справедливости не дали Зарии сгинуть, не позволили ей переступить черту отчаяния. Наследница лантей была жива только благодаря своей подруге – хохотушке и веселушке.
Поэтому сейчас мысль о превращении Лиски в колдунью вызывала у мужчины оторопь. Однако удивление дается духу легче, чем человеку. Он не испытывает головокружения, у него не заплетаются ноги. Он способен думать, несмотря ни на что.
– Василиса мертва, – отчеканил дэйн. – Проклятый дар убил ее.
– Да, ты прав, – Глен кивнул. – Ты прав. Во всем прав. Грехобор навсегда станет чудовищем. Василиса ведьмой. Меня лучше и вправду убить. А Зария пусть остается в обители. Именно так все и должно быть. Если перестать бороться. Вот только знаешь, чем колдуны отличаются от магов? Мы хотим жить. Страстно, яростно не хотим подыхать. И там, где маг смиренно выполняет волю богов, там, где дэйн терпеливо несет свое служение, мы боремся, противостоим и иногда выживаем. Поэтому я не верю, что ничего нельзя изменить и исправить. Поэтому нацепи на рожу былое высокомерие и делай то, что задумано. Напрягись хоть ради брата, раз на всех остальных тебе плевать.
Плечи дэйна напряглись. Он с минуту буравил призрака взглядом, полным лютой ненависти, а потом вдруг сделал глубокий вдох, прикрыл глаза и глухо сказал:
– Исчезни.
А когда колдун послушался, последний палач Аринтмы повернулся ко входу в Капитэорнолас.
Зария надевает голубое
«Не выдай себя. Только не выдай себя!» – эта вроде бы простая задача казалась Зарии невыполнимой! Нет, когда Глен ее об этом попросил, девушка даже фыркнула от смеха. Она-то думала, что он с таким торжественно-таинственным видом попросит ее покинуть обитель или пойти с ним в храм. А оказалось, нужно всего лишь не показать щекочущую радость, что поселилась у наследницы лантей в душе.
– Не выдай себя, Зария. Это очень важно…
– Скажи еще раз, – вдруг попросила она.
– Это очень важно.
– Нет, не это.
– А что же? – и тут он понял, наклонился к ее покрасневшему уху и шепнул: – Зария-а-а-а…
