– Чтобы забыть, нужно сосредоточиться на чем-то другом. Увлечение. Работа. Усталость. Вот вторым и третьим я тебя обеспечу легко, причем прямо сейчас.
И она снова решительно села на кровати.
Голову слегка отпустило, даже першение в горле стало относительно терпимым.
– Но… все… знают… и Багой, – прошептала со своего места помощница.
– И?
– Они меня видели.
– И?
– Мне стыдно… – тихо призналась Зария.
Василиса фыркнула:
– Стыдно? Стыдно было бы, если бы это ты на него поспорила, а не он на тебя. Ладно, хватит стенать. Идем, посмотрим, что на кухне творится. Багой там один хозяйничает. И – сердцем чую – надолго его оставлять нельзя.
О богах, молитвах и желаниях
Шахнал привалился спиной к черной стене и медленно сполз вниз. Боги… в груди разливалась пустота. Что же он натворил? Зачем? Никогда ранее он не искушался, не сомневался, всегда был тверд. Так как же,
Тело била дрожь, ноги налились тяжестью, в голове гудело.
Скоро о случившемся станет известно всем, и что тогда?
Мужчина глухо застонал и несколько раз ударился затылком о стену, надеясь, что боль вернет ясность мысли. Увы.
Но он ведь не был виноват, он не хотел этого, он… ошибся.
– Не отвечает? – полный почтения негромкий голос отвлек Шахнала от сосредоточенной молитвы. Однако мужчина не повернул головы. Закончил священнодействие и лишь после этого неторопливо поднялся с колен.
В выпуклых пузатых боках Чаши Откровений отражалось мерцание свечей и искаженный силуэт молодой послушницы, которая стояла у подножия лестницы и, запрокинув голову, смотрела на жреца. Совсем еще девочка. Облаченная в черное бесформенное одеяние, скрывающее малейшее очарование юного тела, с волосами, упрятанными под черное же покрывало, схваченное на лбу широкой красной лентой.
Мариоса приняла обет служения всего полгода назад, однако уже сейчас являла все задатки ревностной служительницы богов, была примерной молельницей и постницей. Однако девчоночье любопытство и свойственную своему возрасту непосредственность смирять еще не научилась. Впрочем, Шахнал был для нее почти что божеством, и девчушка жадно ловила каждое его слово, старалась угодить, услужить.
Он от нее уставал.
Щебетала как сорока, суетилась без пользы, одолевала болтовней и вопросами. Впрочем, пост, смирение и кротость рано или поздно сделают свое дело по укреплению плоти и сосредоточению рассудка. А пока приходилось терпеть. Вот и сейчас девчонка увязалась за жрецом, ожидая ответа.
– Молчит? – вновь спросила она, поспешно кланяясь отцу и касаясь поцелуем полы его одеяния.
– Молчит, – ответил тот, коснувшись перстом ее лба и тем самым благословляя. – Странно это все.
Жрец направился к выходу из храма.
– Почему, отец мой? – Послушница спешила следом.
Шахнал недовольно покосился. Вот ведь увязалась. Мариоса была миловидная – округлая, с яркими веснушками на нежных щеках и блестящими карими глазами. Наказанье любопытное!
– Потому что Маркус всегда отвечал, сколько я себя помню, – ответил отец, мысленно взывая к смирению и кротости, которые не позволили бы раздражению просочиться в голос. – Все слишком странно. Отдал приказ об истреблении магов и колдунов, а теперь тишина…
Миновав аллею морогунов, Шахнал свернул к обители – длинному зданию со множеством крохотных каморок для послушников и молельников. Из трапезной потянуло запахом хлеба и печеного кэлахая. Жрец попытался вспомнить, когда в последний раз ел? Понял, что не знает. Мысленно пообещал себе зайти по дороге в «Пятак» и стремительно поднялся по витой лестнице на второй этаж, туда, где располагались классы и библиотека. Если когда-либо за время существования отцов Маркус не отвечал на молитвы, узнать об этом можно только из старинных книг.
– Отец мой, ответьте, правильно ли это – уничтожать магов? – Неугомонная послушница уселась у ног своего обожаемого пастыря и с восхищением заглянула в его бесстрастное лицо.
Ни дать ни взять – собачонка, которую подобрали на улице, покормили и обогрели. Впрочем… почти так оно и было. Семья девушки отдала ее в храм, чтобы избавиться от лишнего рта. Если же учесть, что этот самый рот не только ел, но еще и не закрывался ни на миг, Шахнал очень хорошо понимал родителей Мариосы… Впрочем, молельник тут же одернул себя за недостойные мысли и ответил спокойно, без тени раздражения в голосе:
– Негоже простым смертным одобрять или не одобрять волю богов. Для нас она – закон. Который нужно исполнять. Небесный промысел человеческому
