охраняемого амбара, но злоумышленник подошёл к зданию с задней стороны и бросил через вентиляционное окошко в подвал горшок с горящим маслом. В подвале лежали собранные для продажи шкуры, хранились старые мешки с паклей, сухие дрова для отопления Дома Совещаний… В общем, пожар разгорелся мгновенно, огонь был страшный. Густой дым заметили почти сразу и забили тревогу, но долго не могли открыть забитую деревянными клиньями входную дверь. И к тому моменту, когда открыли запертую дверь в амбар, пламя уже пробивалось через доски пола и пожирало зерно… Спасти сумели очень малую часть запасов, да и то это зерно наверняка стало непригодным для посева. В этот день амбар охранял Кай-хог. Он-то и сообщил, что видел непосредственно перед пожаром, как ты, крадучись, направлялась к задней стене зернохранилища с горшком масла в руках. А старый рыбак Кириз-ир-Хунай подтвердил, что видел, как ты убегала от зернохранилища в сторону выхода из посёлка Хунай, причём никакого горшка с маслом у тебя уже не было. Оба свидетеля уважаемые в посёлке Хунай люди, и врать им никакого резона нет. Поэтому советую тебе не отпираться и честно рассказать, зачем ты сожгла наше зерно.
Валери нехорошо прищурила глаза и проговорила с нажимом:
– И вы даже не подумали, что в этом небогатом доме никогда и не было такой роскоши, как горшок с маслом. Хотя это уже неважно… Нужные имена произнесены. Заметьте, не я их назвала, вы сами. Я могла бы рассказать про этих двоих очень многое, но вы всё равно не поверите мне. Поэтому предлагаю вам прямо сейчас пойти к сыну старейшины Кафан-хог-Хуная охотнику Мажек-уру и попросить его рассказать о том, что он услышал в подземном убежище у реки. Скажите ему, что Валери разрешила рассказать правду. Идите и спросите его. Не волнуйтесь, я никуда не убегу. Можете даже оставить в моём доме охрану.
Шаман и старейшина встали и, указав одному из воинов оставаться в доме охотницы, вместе с Конд-хогом вышли из помещения. Вернулись они достаточно быстро, приведя с собой ещё несколько воинов и старейшину Хафиз-хог-Хуная. Все вошедшие были в весьма задумчивом состоянии. И теперь Хафиз-хог попросил Валери рассказать всё, что она сама слышала в подземном убежище, и повторить её подозрения насчёт вражеских шпионов в посёлке. Молодая охотница снова рассказала о встрече с вражеским отрядом и о том, что враги к тому моменту уже знали свежие новости из посёлка Хунай. Рассказала о сброшенном на охотничью пирогу бревне и о тех словах, которые они с Мажеком расслышали из-под земли. Рассказала о своих умозаключениях по поводу того, что врагов на самом деле не один, а по крайней мере двое.
– Всё это понятно. Непонятно лишь почему ты ранее ничего не сказала старейшинам? Это выглядит более чем странным, – с упрёком проговорил Конд-хог.
– Что стоят слова ребёнка против слов двух взрослых уважаемых мужиков? Мне бы просто-напросто не поверили. А я лишь подтвердила бы заговорщикам, что слишком многое про них знаю, и меня бы убили. А если бы вы даже и поверили мне, что тогда? Моё слово против слова другого жителя посёлка? Насколько я понимаю, такой спор решается поединком чести. А какой шанс у меня справиться с взрослым крупным рыбаком Кириз-иром, не говоря уже об опытном воине Кай-хоге?
Все замолчали и опустили головы. Наконец, шаман Айдас-хуф проговорил задумчиво:
– Собственно, ничего и не изменилось с той поры. Кай-хог клянётся в своей невиновности и требует проведения поединка чести, а Мажек-ур быстро взял свои слова обратно, заявив, что он мог ошибиться и принять чужой голос за голос брата. Валери-урла, ты выдвигаешь очень серьёзные обвинения против двух уважаемых жителей посёлка Хунай. Если ты не возьмёшь свои слова обратно и не извинишься перед Кай-хогом и Кириз-иром, то они вправе потребовать от тебя защиты своей чести на поединке. Правила поединка традиционные – никакого щита и никакой брони, из оружия допускается только ритуальный каменный нож, можно взять с собой на поединок одного приручённого зверя. Бой проводится на площадке для молений и длится до смерти одного из бойцов.
Слушавшая шамана с поникшей головой Валери при словах о приручённом звере словно очнулась и выпрямилась, у неё появилась надежда. Но шамана неожиданно перебил Конд-хог:
– Слушайте все! Я поверил в слова маленькой охотницы и готов выступить вместо неё на поединке чести! Я готов стать поединщиком!
– Нет, не нужно! – перебила его Валери. – Я безгранично благодарна тебе, Конд-хог, за оказанное мне доверие, однако считаю, что справлюсь сама!
– Глупая! У тебя вообще нет шансов против моего брата! А если ты решишь взять с собой на арену этого котёнка, то мой брат тоже возьмёт зверя – своего лютого пса Кровожада, который охраняет ворота посёлка.
Но Валери продолжала настаивать:
– Конд-хог, нет хуже участи, чем выступить в смертельном поединке против родного брата. Не нужно тебе такой тяжкой доли. Я выступлю сама, со мной будет один приручённый зверь. На моей стороне правда, и духи Леса помогут мне!
– Да будет так! – устало проговорил шаман, прекращая все дальнейшие возможные споры. – Поединок чести состоится завтра на рассвете на площадке молений. И да достанется победа правому в вашем споре!
Старейшина Хафиз-хог-Хунай печально посмотрел на рискнувшую сразиться с опытным воином маленькую девочку, покачал головой и проговорил, собираясь вставать:
– Мы не будем оскорблять тебя недоверием, оставляя стражу в твоём доме, Валери-урла. Но ты должна понимать, что до исхода поединка чести тебе
