Пайла вздохнула. Я услышал шуршание, потом ее слова, обращенные к Джаиске.
– Дай ему, когда передумает. И себе возьми. Не позволяй ему уморить себя голодом.
И она ушла, оставив меня с моей мастерской и машинами убийства.
– Не держи на нее зла, – сказал Джаиска. – Она остается с тобой и твоей дочерью, хотя запросто могла бы уйти. Старина Скацз ей не дает покоя. Пристает и пристает.
Я обернулся:
– В смысле?
Он пожал плечами:
– Пристает.
– Она такого не говорила.
– Тебе – нет. Не хочет, чтобы ты глупостей натворил.
Я вздохнул, устыдившись своего ребячества:
– Я ее не достоин.
Джаиска засмеялся:
– Никто никого не достоин. Ты их завоевываешь и каждый раз надеешься, что это навсегда. – Он протянул мне хлеб: – Мог бы и поесть, пока свежий.
Я взял хлеб и отрезал ломоть на рабочем столе. Отрезал и Джаиске. Аромат меда и розмарина – в сочетании с вонью мелии и мяты и гари от углей из очага, где плавилось стекло.
– В странном мире мы живем, – сказал я, показав на рабочий стол. – Все эти месяцы усиленно искали магию, а теперь Скацз вдруг опять требует балантхастов, уничтожающих терн. Может быть, он и правда решил снести стену зарослей?
– Ну, в каком-то смысле, – фыркнул Джаиска. – Он вырубает в терновнике новые земли для друзей – своих и мэра. Для тех, кто им наушничает. Для любимых стражников.
– И тебе тоже достанется надел?
Джаиска пожал плечами:
– Я рядовой мечник. Знаю свое место. Не занимаюсь магией, когда охотники рыщут повсюду. Надеюсь, что мои сыновья научатся правильно махать мечом. Земли мне не нужны, награды не положены. С мэром дел не имею.
– Вот это и есть мудрость, наверное, – вздохнул я. – А я вот думал стать спасителем нашей страны.
– Терновник почти остановлен, – ответил Джаиска. – Вряд ли кто сейчас творит магию, кроме Скацза. По-настоящему. Не могу даже припомнить, когда последний раз появлялся в городе побег терна. Это спасение – своего рода.
– Не то, на которое я надеялся.
Джаиска в ответ засмеялся:
– Как можно быть таким сообразительным с приборами и таким чертовским дураком с людьми?
– Я уже слышал это от Пайлы.
– Потому что это правда, алхимик. – Услышав новый голос, Джаиска вскочил на ноги. – Прошу прощения, если обидел, сударь.
В коридоре показался Скацз:
– Стражник, пойди займись чем-нибудь.
– Слушаюсь, – ответил Джаиска, коснувшись лба, и вышел.
Скацз сел на освобожденный им табурет. Остановил взгляд на остатках приношения Пайлы.
– Попросил бы у тебя твоего прекрасного хлеба, но боюсь, как бы ты мне туда нитей терна не подложил.
Я мотнул головой:
– Терн слишком хорош для такой твари, как ты.
– Твари, значит. И правда, твари. – Он улыбнулся. – Самой могучей твари в этой стране – твоими стараниями, алхимик. Головы магистров Алакана все на кольях. – Он вздохнул. – Сила – к ней привыкаешь, как пьяница к вину. Ощущение силы, текущей через тебя… нет, никому этого не понять. Песня сирен для нас, владеющих мастерством. Но ведь ты и сам это знаешь.
– И не скучаю по ней.
– Может быть, – хмыкнул Скацз. – Но все равно манит, никуда от нее не деться. Многих манит. Почти всех. Мы не можем допустить, чтобы люди поверили, будто твой балантхаст и есть окончательное решение. Это было бы ложным утешением. Как только они чуть зачерпнут магии, у них возникнет потребность забраться глубже. А тогда, – он взмахнул руками, – волей-неволей все и каждый начнут колдовать то там, то сям, понесутся чередой чары и заклинания, чудо-дворцы, летающие ковры, и все будет прекрасно – пока терновник не одолеет нас.
