Подружки с планера подошли совсем близко, опять помахали мне узкими обезьяньими ладошками, и на меня дохнуло… старостью?.. Нет, нет… Повиликой дохнуло, дикой смородиной, может, растоптанной земляникой. Подружки сами были как нежная тундряная травка. Само их появление утверждало: мы в игре, игра еще не закончена.
А о чем думали все эти Ири, прожив так долго, уйдя так безвестно?
Негромко зашуршал рядом куст, дрогнули чудесные, как резные, листочки.
Я готов был заплакать. «Тетки» тоже, кажется, волновались. Кто знает, подумал я, вдруг это к нам возвращается Ида Калинина?
Чтобы все рассказать.
Геннадий Тищенко
Зависит от каждого
Я мыслю. Следовательно, я существую.
Мультивселенная с ее бесконечным числом альтернативных миров – это своего рода «сад расходящихся тропок», как назвал один из своих рассказов Борхес. И направление этих тропок зависит от каждого из нас. Когда кто-то говорит: «Ну, что я могу сделать, что от меня одного зависит?» – это признание собственной слабости и безволия. Зависит! Еще как зависит!!
От каждого!!!
Могла ли Россия какое-то время идти по пути, к примеру, Китая? У нас, конечно, нет полутора миллиардов трудолюбивых китайцев, воспитанных в духе конфуцианства. Так уж получилось, что у нас нет должного уважения к старшим и, увы, нет столь необходимого нам почтения к предшествующим поколениям, создавшим нашу цивилизацию.
Но спасибо предкам: они собрали из лоскутов самую большую в мире страну, с ее неисчерпаемыми ресурсами. Нам надо лишь с умом пользоваться тем, что оставили нам в наследство наши предшественники.
К счастью, у нас нет крайнего индивидуализма, свойственного жителям Запада. Мы – мост между ним и Востоком. И это всегда поддерживало во мне веру в немалую роль России в истории.
– Скорее всего, причина – в родовой травме, – сказал врач, осмотрев меня, пятилетнего. – И, к сожалению, с годами миопатия будет лишь прогрессировать. Атрофия мышц ног, затем рук. Ну, вы понимаете…
В начале своей жизни я не только ходил, но и бегал. Я этого не помню, но мама говорила. И еще мама старалась убедить меня, что со временем прогресс науки позволит мне встать на ноги. Так что первый импульс к идее машины времени дала именно она.
Сама того не желая.
А потом пропал отец. Мама говорила, что он мог погибнуть во время войны в Югославии или в Ливии (это когда наши спасали Каддафи). Но я ей не верил. Впрочем, отца я не осуждаю. Заботиться о больном ребенке так, как заботится о нем мать, не каждый мужик сможет.
Мне, как инвалиду, делали скидку, и я мог вообще не вылазить из Сети. Для этого маме пришлось побегать по разным инстанциям. Она всячески пыталась вселить в меня веру, что со временем все станет лучше, рассказывала о Николае Островском и Алане Маршалле, книгу которого «Я умею прыгать через лужи» читала мне, когда я еще сам не умел читать. В детстве я перечитывал эту книгу, когда бывало особенно тяжко. Но позднее меня особенно заинтересовала судьба Стивена Хокинга.
Может быть, потому, что он был ученым?
Нет худа без добра: пока сверстники играли в футбол и маялись прочей дурью, я сутками сидел у компьютера. К счастью, я вовремя осознал пагубность виртуальных игр, хотя именно они создавали иллюзию того, что я двигаюсь, бегаю и сражаюсь.
Но я хотел «прыгать через лужи» в мире реальном.
Меня грела мысль о том, что многие инвалиды, наперекор своим невзгодам, добились неизмеримо большего, чем их розовощекие мускулистые современники. К примеру, Циолковский, который из-за глухоты не мог учиться в нормальной школе. Или Александр Беляев, годами прикованный к постели. Я уже не говорю об Иване Ефремове, который начал писать свои рассказы во время приступа загадочной болезни. Да и свои романы о космическом будущем человечества он написал в периоды обострения этой болезни.
…Переход прошел штатно. Я находился на глубине двадцати метров, под дюнами Финского залива. То есть шесть этажей песка и глины давили на хронокапсулу, но я об этом не думал. Конечно, я волновался – не хотелось завалить дело на финальном этапе. Ведь это был многолетний труд тысяч людей. Которые, правда, не подозревали, на кого они работают.
Теперь я пребывал в давно забытом состоянии. Это просто непередаваемо, ощущать, что от тебя отключились тысячи серверов с миллиардами терабайт информации. Странно было осознавать, что теперь от плавного течения мыслей тебя не отвлекут никакие сообщения, вызовы или звонки. Наконец-то я остался наедине с собой. Компьютеры во мне – не в счет. Это капля в море по сравнению с тем, что было.
Мысленно пробежал по базам данных. Блоки хроноскачков, телепортации и невидимости были в норме. Знания по эпохе, в которую попал, всплывали мгновенно. На английском, французском и немецком я теперь мог говорить на уровне образованного гражданина Российской империи конца девятнадцатого
