– Умно, – подметила девушка, вглядываясь в линзу. Для официантки и других постояльцев на террасе все выглядело так, будто они передавали друг другу книгу и обсуждали какие-то интересные отрывки. На самом же деле Инеж могла внимательно рассмотреть гауптвахту и фургон, остановившийся перед ней.
Ворота между волками были выкованы из железа с символом священного ясеня и граничили с высоким, остроконечным забором, окружающим всю территорию Ледового Двора.
– Четыре стражника, – объявила Инеж. Как и сказал Матиас, по двое с каждой стороны контрольно-пропускного пункта. Один из них разговаривал с водителем тюремного фургона, который показывал пакет документов.
– Они – первая линия защиты, – начал фьерданец. – Проверяют документы, подтверждают личности, отмечают всех, кто, по их мнению, требует более тщательного изучения. Завтра к этому времени у ворот будет стоять очередь из гостей, приехавших на Рингкеллу, и тянуться она будет до самого ущелья.
– К этому времени мы уже будем внутри, – произнес Каз.
– Как часто ездит фургон? – поинтересовался Джеспер.
– Зависит от обстоятельств, – ответил Матиас. – Обычно утром. Иногда во второй половине дня. Но вряд ли они захотят, чтобы заключенные прибывали в то же время, что и гости.
– Тогда нам нужно попасть на утренний фургон, – сказал Каз.
Инеж снова подняла книгу. На вознице была серая форма, похожая на форму стражников у ворот, но без лент и украшений. Он спрыгнул с сиденья и обошел фургон, чтобы открыть железные двери.
– Святые, – ахнула девушка, когда они распахнулись. Вдоль стен фургона стояли скамейки, на которых сидели десять заключенных, – их руки и ноги были закованы в кандалы, на головах – черные мешки.
Инеж передала книгу Матиасу и, когда та прошла по кругу, почувствовала, как у всех нарастают дурные предчувствия. Только Каз оставался невозмутимым.
– В мешках, цепях и кандалах? – спросил Джеспер. – Ты уверен, что мы не можем зайти как артисты? Я слышал, что Уайлен просто рвет публику на части своей игрой на флейте.
– Мы зайдем теми, кто мы есть, – возразил Каз, – преступниками.
Нина всмотрелась в линзы.
– Они считают по головам.
Матиас кивнул.
– Если процедура не поменялась, они быстренько посчитают по головам на первом контрольно-пропускном пункте, затем еще раз на втором и обыщут фургон снаружи и внутри на предмет контрабанды.
Нина передала книгу Инеж.
– Возница заметит, что заключенных стало на шесть человек больше, когда откроет двери.
– И как же я об этом не подумал, – сухо сказал Каз. – Вижу, ты никогда не чистила карманы.
– Вижу, ты никогда не уделял достаточно внимания своей стрижке.
Бреккер нахмурился и непроизвольно провел рукой по голове.
– Нет таких проблем с моей стрижкой, которые не решили бы четыре миллиона крюге.
Джеспер склонил голову набок, и его серые глаза засияли.
– Мы воспользуемся печеньем-подкладкой, не так ли?
– Именно.
– Не знаю никакого «печенья-подкладки», – проворчал Матиас, с трудом выговорив все слоги.
Нина окинула Каза недовольным взглядом.
– Как и я. Мы не так хорошо знаем уличный жаргон, как ты, Грязные Руки.
– И никогда не узнаете, – охотно согласился Каз. – Помните нашего друга, филю? – Уайлен скривился. – Предположим, что это турист, прогуливающийся по Бочке. Он слышал, что здесь часто грабят, поэтому постоянно хлопает себя по кошельку, убеждаясь, что тот на месте, и хвалит себя за внимательность и осторожность. Он не какой-нибудь простак, которого легко надурить! И что он делает, каждый раз хлопая себя по карманам пальто? Естественно, рассказывает каждому вору в Обруче, где именно спрятаны денежки.
– Святые, – буркнула Нина. – Я, наверное, тоже так делала.
– Все так делают, – кивнула Инеж.
Джеспер поднял бровь.
– Не все.
