Шестерка воронов

Обруча, который годами дышал огнем, прежде чем случайно отравил себя, проглотив керосин.

Закончив, Каз осмотрел периметр Сокровищницы, крышу, вход, но, в конце концов, ему больше ничего не оставалось делать, кроме как прятаться, быть начеку и волноваться обо всем, что может в эту секунду идти наперекосяк. Он вспомнил, как Инеж стояла на крыше посольства и буквально пылала каким- то новым азартом, который он не понимал, но все равно мог распознать – цель. Она наполнила ее светом. «Я заберу свою долю и покину Отбросов». Когда она раньше упоминала, что уедет из Кеттердама, Каз никогда не верил ей до конца. На сей раз все было иначе.

Он скрывался в тени западной колоннады, когда начали бить колокола Черного протокола. Удары Эльдерклока разносились над островом, сотрясая воздух. Со сторожевых башен ярким потоком полился свет. Дрюскели у ясеня прервали свой ритуал и начали раздавать команды, а затем волна стражников, спустившихся с башен, распространилась по острову. Каз выжидал, считая минуты, но ни Нины, ни Матиаса до сих пор не было видно. «Они в беде, – подумал он. – Или ты смертельно ошибался насчет Матиаса и сейчас поплатишься за все свои насмешки над болтающим деревом».

Он бы пробрался в Сокровищницу, но вокруг бегали дрюскели, а ему нужно было какое-то прикрытие, пока он будет взламывать замок. Затем он увидел, как из здания выбежали Нина с Матиасом и человек, который, по его предположению, должен был быть Бо Юл-Баюром. Только он собрался их позвать, как раздался взрыв, и его планы полетели к чертям собачьим.

«Они подорвали лабораторию, – подумал Каз, когда вокруг него начали падать обломки. – Я определенно не поручал им взрывать лабораторию!»

Остальное было чистой импровизацией, и для объяснений не оставалось времени. Он только успел сказать Матиасу, что они должны встретиться у ясеня, когда начнет звонить Черный протокол. Бреккер думал, что у него будет время напомнить о балине, перед тем как прыгать во мрак. Теперь оставалось только надеяться, что они не запаникуют и что его удача притаилась где-то внизу.

Падение длилось невероятно долго. Каз очень рассчитывал, что шуханец, которого он схватил, был удивительно юным Бо Юл-Баюром, а не каким-то несчастным заключенным, которого Нина с Матиасом решили освободить. Он успел засунуть в рот мальчика диск и раздавить его собственными пальцами. Каз дернул хлыстом, ослабляя все тросы, и услышал крики напарников, когда канаты втянулись. По крайней мере, они не попадут в воду связанными. Бреккер долго, насколько это было возможно, медлил, прежде чем раскусить собственный балин. Когда он оказался в ледяной воде, то испугался, что у него остановится сердце.

Каз сам не знал, чего ожидал, но течение реки оказалось ужасающим, стремительным и сильным, как лавина. Шум оглушал даже под водой, но вместе со страхом Бреккер испытывал какое-то головокружительное чувство удовлетворения. Он был прав.

Голос бога. В легендах всегда крылась правда. Каз знал это не понаслышке, потратив столько времени на выстраивание собственного мифа. Он гадал, откуда берется вода для ледяного рва и фонтанов и почему речное ущелье было таким глубоким и широким. Как только Нина описала обряд посвящения в дрюскели, он понял: фьерданская крепость строилась не вокруг большого дерева, а вокруг источника. Джель – источник, подпитывавший моря, дожди и корни священного ясеня.

У воды был голос. Это знала каждая канальная крыса, любой, кто хоть раз спал под мостом или переворачивался вместе с лодкой в зимнюю бурю – вода могла разговаривать голосом любимого человека, давно потерянного брата и даже бога. Это был ключ, и, как только Каз понял это, все встало на свои места, словно кто-то наложил на Ледовый Двор и его службы идеально точный чертеж. Если он прав, Джель вынесет их в ущелье. Главное – постараться не утонуть к тому моменту.

А это было вполне реально. Балин давал им воздух только на десять минут, может, на двенадцать, если они будут дышать спокойно, в чем Бреккер очень сомневался. Его сердце выскакивало из груди, а легкие, казалось, уже сдавило кольцом. Тело онемело и ныло от низкой температуры, а тьма была непроглядной. Вокруг – ничего, кроме приглушенного рокота воды и тошнотворного ощущения от непрекращающегося падения.

Он не знал точную скорость воды, но чертовски хорошо понимал, что цифры почти не оставляли им шансов. Цифры всегда были его верными союзниками – ставки, прибыль, искусство пари. Но сейчас не помешало бы положиться на что-то большее. «Какому богу служишь ты?» – спрашивала его Инеж. «Любому, кто предложит хорошую награду». Вряд ли хорошей наградой можно было назвать то, что он надрывал задницу в гонках на чайнике подо льдом на вражеской территории.

Что их ждет, если они вынырнут в ущелье? Кто их ждет? Джесперу с Уайленом удалось запустить Черный протокол. Но получилось ли у них все остальное? Увидит ли он Инеж на той стороне?

Выжить. Выжить. Выжить. Так Каз проживал свою жизнь, от мига к мигу, от вдоха к вдоху, с того ужасного утра, когда обнаружил, что Джорди все еще мертв, а он очень даже жив.

Бреккер вертелся во тьме. Он никогда раньше так не мерз. Вспомнилась ладонь Инеж на его щеке. Его разум взбунтовался против этого прикосновения, впал в полное недоумение. Он чувствовал и ужас, и отвращение, и – где-то в этом беспорядке эмоций, – возбуждение, желание, которое все еще испытывал, надежду, что девушка снова прикоснется к нему.

Когда ему было четырнадцать, Каз собрал команду, чтобы ограбить банк, который помог Герцуну обмануть их с Джорди. Они вышли с пятьюдесятью тысячами крюге, но он сломал ногу, падая с крыши. Кость срослась неправильно, и с тех пор он начал хромать. Поэтому парень нашел фабрикатора,