который сделал для него трость. Это стало его декларацией. Не было такой частички него, которая не была бы сломанной или неправильно сросшейся, но и не было такой частички, которая не стала бы сильнее благодаря этому. Трость теперь – часть его мифа. Никто не знал, кто он на самом деле. Никто не знал, откуда он взялся. Он стал Казом Бреккером, калекой и самоуверенным парнем, подонком из Бочки.
Перчатки были его единственной уступкой собственной слабости. С той ночи, когда он лежал на горе трупов, а потом плыл от Баржи Жнеца, он не переносил ощущения прикосновения кожи к коже. Для него это было мучительно, омерзительно. Единственный кусочек его прошлого, который он не превратил во что-то опасное.
Балин начал пениться на губах. Внутрь просачивалась вода. Как далеко унесла их река? Сколько еще оставалось плыть? Он все еще держал одной рукой Юл-Баюра за ворот. Шуханец оказался меньше Каза. Оставалось надеяться, что ему хватит воздуха.
В голове Бреккера мелькали яркие вспышки воспоминаний. Чашка горячего шоколада в руках с варежками, предупреждение Джорди, что шоколаду надо дать остыть, прежде чем можно будет его пить. Чернила, сохнувшие на бумаге, когда он подписал документы на «Клуб Воронов». Его первая встреча с Инеж в «Зверинце»: фиолетовые шелка и глаза, подведенные сурьмой. Нож с костяной рукояткой, который он подарил ей. Рыдания, доносившиеся из ее комнаты в Клепке в ночь, когда она совершила свое первое убийство. Рыдания, которые он проигнорировал. Каз помнил, как она иногда устраивалась на подоконнике его чердачного окна в тот год, когда он привел ее к Отбросам. Девушка кормила ворон, которые собирались на крыше.
– Не стоит заводить дружбу с воронами, – сказал он ей.
– Почему?
Каз отвел взгляд от стола, но что бы он ни хотел сказать, слова так и не слетели с его языка.
В кои веки выглянуло солнце, и Инеж повернулась к нему лицом. Ее глаза были закрыты, черные, как смола, ресницы откидывали тени на щеки. Ветер с гавани растрепал ее чернильные волосы, и на секунду Каз вновь почувствовал себя мальчиком, уверенным, что в этом мире есть волшебство.
– Почему? – повторила она, не открывая глаз.
Он сказал первое, что пришло в голову:
– У них плохие манеры.
– Как и у тебя, Каз.
Девушка засмеялась, и если бы звук можно было закупорить в бутылку и наслаждаться им каждую ночь, он бы так и сделал. Эта мысль ужаснула его.
Каз вдохнул последний раз, и балин растворился, а вода попала внутрь. Он прищурился, надеясь увидеть хоть намек на свет. Течение било его об стену туннеля. Давление в груди нарастало. «
Каз чуть не утонул в ту ночь в гавани, быстро работая ногами в темноте, держась на плаву с помощью тела Джорди. Теперь никто и ничто не поможет ему. Он попытался думать о брате, о мести, о Пекке Роллинсе, привязанном к стулу в доме на Зельверштрате, со ртом, набитым торговыми контрактами, пока Каз заставлял его вспомнить имя Джорди. Но все его мысли занимала Инеж. Она должна жить. Она должна выбраться из Ледового Двора. А если не сможет, он должен жить, чтобы спасти ее.
Боль в легких была невыносимой. Он должен сказать ей… что? Она чудесная и храбрая, и он ее не заслуживает. Он неправильный, лживый, перекрученный, но не настолько безнадежный, чтобы не суметь собрать из себя некое подобие мужчины, который ей подходит. Сам того не понимая, он начал полагаться на нее, искать ее, нуждаться в ее близости. Нужно поблагодарить ее за новую шляпу.
Вода давила на грудь, требуя сделать вдох. «
Часть шестая. Хорошие воры
Сердце Инеж колотилось о ребра. В воздушной гимнастике бывают такие моменты, когда ты отпускаешь одну перекладину и тянешься к следующей, и вдруг понимаешь, что ошиблась, что больше не чувствуешь себя невесомой, потому что падаешь.
Стражники потащили ее обратно через тюремные ворота. Их было гораздо больше, как и оружия, направленного на нее, чем при первом ее появлении в этом дворе, когда она вылезла из фургона вместе с остальной командой. Они вышли из пасти волка и поднялись по лестнице, а затем ее повели по проходу в огромном стеклянном корпусе. Нина перевела ей тогда надпись на плакате: «Фьерданская мощь». В тот раз девушка усмехнулась, глядя на танки и оружие, и наблюдая краем глаза за Казом и другими парнями в противоположной части помещения. Она гадала, кто же эти люди, которые демонстрируют свою силу беспомощным пленникам в цепях.
Охранники шли скорым шагом. Уже второй раз за вечер Инеж сделала вид, что споткнулась.
– Шевелись, – рявкнул на нее солдат на керчийском и подтолкнул вперед.
– Вы идете слишком быстро.
Он грубо дернул ее за руку.
