Эльфы. Во власти тьмы

— Такаар нас предал! — завопил Хитуур, останавливаясь рядом с чужаками. — Он убил мою семью. Гармония мертва.

Тай Олмаата метнулась к короткоживущим. В воздухе прошелестел метательный полумесяц и глубоко погрузился в шею одного из них. Тот схватился за пробитое горло и опрокинулся, безуспешно ловя вытекающую из него по капле жизнь. Выхватив из ножен на спине клинок, девушка полоснула им по животу другого чужака.

Но тут из глубины зрительного зала свистнула стрела и угодила ей в горло.

Олмаат не бросился в атаку. Вместо этого он развернулся и со всех ног кинулся к Джаринну.

— Бегите! — заорал он во всю силу легких. — Прочь отсюда! Спасайтесь!

Но Джаринн с раскрытым ртом застыл на месте как вкопанный. Из-за кулис тем временем появлялись все новые фигуры. В воздухе повисла странная сухость. Слова Хитуура еще звенели у него в ушах, раня в самое сердце.

— Новый порядок сметет закон Такаара, — продолжал надрываться Хитуур. — Ты уже старик, Джаринн, и твое время прошло. А Лориус станет первым мучеником туали.

Джаринн попятился. Олмаат был уже совсем рядом, по-прежнему крича ему, чтобы он уходил. Уши у жреца вдруг заложило от пронзительного воя, и ему стало жарко, словно его окунули в горячую воду. На него волной накатила неведомая сила, и душа его вспыхнула. Он растерянно уставился на чужаков. Уцелевшая четверка свела руки вместе.

Невыносимая жара. И ослепительное сияние.

Глава 10

Уважай тех, кого убиваешь в бою, потому что все мы — братья в глазах Шорта.

Такаар не мог совладать с тошнотой. Перегнувшись через край гамака, он с четырехфутовой высоты рухнул на землю, и его вырвало коричневато- зеленой желчью с кровью. Голова гудела от боли, а живот сводило судорогой. Его снова вырвало, и он почувствовал себя совершенно беспомощным. Буйство в желудке продолжалось. Он с трудом встал на четвереньки, но тело его по-прежнему сотрясалось от судорог.

В ушах у него стоял неумолчный рев. Такаар было решил, что это шумит кровь в висках, но звук, как оказалось, доносился издалека. Но вот, когда боли немного поутихли, улеглась волна спазмов, за которыми следовали конвульсии, прекратились, он смог наконец сосредоточиться на том, что происходит вокруг.

Рев и рычание издавала пантера. Причем не одна. Гортанные звуки эхом следовали за его собственной болью, став зеркальным отражением смятения, которое он уже начал испытывать. Откатившись от мерзко пахнущей лужи рвоты, он перевернулся на спину, жадно хватая благословенный воздух широко раскрытым ртом. Лес притих. Причем весьма неестественно.

Такаар сел. Сорвав с правой руки пиявку, он шаткой походкой направился к краю своего бивуака, где поспешил передохнуть, привалившись к стволу фигового дерева. Сделав несколько глубоких вдохов, он попытался восстановить в памяти мгновения перед тем, как ему стало плохо. И еще ему очень не нравилось то, что говорило ему тело.

Тебе страшно. Это чувство должно быть тебе хорошо знакомо, но ты, похоже, думаешь иначе.

— Наступили необычные времена. — Такаар отказывался поворачиваться к своему мучителю, который сидел рядом с ним под навесом. — Они разрушают все, ради чего я жил.

Тем больше у тебя причин прыгнуть вниз со скалы, о чем я говорил тебе неоднократно.

Такаар лишь покачал головой и вышел из-под навеса. Память сохранила обрывки воспоминаний о трех случаях. Вот только случаях ли? Хотя, пожалуй, назвать их по-другому не представлялось возможным. Они оказались куда сложнее любых эмоций, будучи при этом намного более ошеломляющими, чем просто чувства. Они проникли ему в самую душу, в самую суть его расы, и принялись играть и забавляться с нею.

Все началось с недомогания, природа которого была не только физической. За ним быстрой чередой последовала попытка захвата души леса, богов и каждого эльфа в отдельности. Именно из-за этого на него и навалилась тошнота. А теперь он мучился от головной боли, очень напоминающей ту, что случилась у него после яда тайпана.

Но более всего Такаара пугало то, что он знал, откуда пришли эти события. Попытка захвата его души зародилась и была предпринята в Аринденете и Исанденете, тогда как недомогание проистекало отовсюду. Оно наверняка отразится на здоровье каждого эльфа, хотя многие его попросту не заметят. Но он, Такаар, творец и защитник гармонии, ula, некогда бывший равным богам, чувствовал его и страдал один за всех.

Вот уже некоторое время на него то и дело накатывали тревожные приступы тошноты. События же в Аринденете и Исанденете носили куда более