На кого был похож я, судить не берусь. Однако же наряженный в красную шелковую рубашку, свободные шаровары и лапти на босу ногу, я все-таки явно привлекал внимание местных красавиц. Дочь хозяина и две ее подружки так и носились вокруг меня, словно заботливые клушки.
– Еще чаю, Михаил Николаевич?
– А вот ватрушечку отведайте, свежая, сегодня с утречка печенная!
– Может, водицы ключевой принесть? Дык вы тока мигните, я уж мигом до колодца сбегаю!
– Так что ж вы варенье не кушаете? Или не понравилось? Да я вам сей же час клюквенного подам, а то и крыжовенного, тока рада буду, уж не побрезгуйте!
– Молочка с медом, молочка-то на ночь! Спать будете слаще, чем дома.
– Да откачнитесь уже, бешеные, я сама за нашим дорогим гостем поухаживаю. Уважение окажу! Правда же, батюшка?
Выражение лица мисс Челлендер, слышавшей все это, надо было видеть. Она краснела, бледнела и шла розовыми пятнами. Ее тонкие пальцы так нервно сжимались, словно она представляла, как ломает шеи сельских Венер и Диан.
В иное время я бы безошибочно обозначил подобное поведение как свидетельство банальной ревности, но не в этом же случае. То есть готов поверить в то, что рыжая Энни действительно испытывает ко мне буйную смесь чувств, но голос возможной любви был чрезмерно тонок и тих. Если вообще имел место быть…
Уставших от тепла, бани, ужина, пережитого и увиденного, нас всех пораньше отпустили спать. Меня и Матвея в одну отдельную горницу, постелив мне на кровати, ему на полу, у самой двери. Дочь английского посла отправилась на женскую половину. Надеюсь, она возьмет себя в руки и не заплатит черной неблагодарностью за весь прием. То есть никого не задушит подушкой, не выцарапает глаза и не отстрижет во сне косу.
Сам я спал безмятежнейшим сном младенца. Мы никуда не бежали, за нами никто не гнался, мы были в тепле и уюте, так, словно бы весь мир изменился, небеса перевернулись, и отныне мы будем повсюду встречать лишь любовь и понимание. Неужели такое действительно бывает? Спасибо, спасибо всем…
…Утро вопреки всем традициям приключенческой литературы тоже оказалось вполне себе радостным. Во-первых, нас не будили и дали выспаться часов до девяти, во-вторых, Матвей, все равно вставший раньше нас, договорился о лошадях, и в-третьих, мисс Челлендер никого не убила, хотя и выглядела такой заспанной, словно проболтала с новыми знакомыми всю ночь.
Кстати, на самом деле так оно и было. Дочь старосты и две ее подружки оживленнейшим образом выпытывали у рыжей англичанки – женат ли я, почему нет, с кем помолвлен, здоров ли, не собираюсь ли в монастырь и все такое прочее.
Предположение мисс Энни о том, что я могу вообще не интересоваться женщинами, будучи убежденным холостяком, как это модно в Британии, никого не устроило. Ей просто не поверили. Какой дурак добровольно готов обречь себя на холостую жизнь, если тут, под боком, такие спелые милашки прогуливаются, буквально краса и гордость всей Ольховки!
Не знаю уж, чего она им там в результате наплела, но теперь милые дамы ограничивали проявление своего интереса к моей персоне исключительно взглядами и вздохами. Но ни слова не говорили, за рукав не трогали, соблазнительные позы не изображали.
Староста тоже лишних вопросов не задавал, намекнув за завтраком, что у них в провинции каждый либо каторжник, либо родственник каторжника, либо по нему самому каторга плачет. Как я понимаю, тут все друг с другом чем-то да повязаны. И это ровным счетом никого не напрягает. Даже если мы беглые преступники, накормить и обогреть все одно следует…
Дело их меня не касается, я уже потихоньку начинал привыкать к этой невероятной черте русского характера – терпимости, сам живи и людям жить не мешай. От сумы и тюрьмы тут никто не зарекается, все под Богом ходят, поэтому отношения здесь какие-то более братские, что ли…
– Ехать надо, твое благородие, – подошел ко мне Матвей. – Кони в дорогу заряжены, харчей поднабрал, дорогу местные показали. Крюком пойдем, зато, глядишь, ни на кого не нарвемся.
– Думаешь, они не догадаются, где нас искать, зная, что мы спрыгнули с поезда в реку?
– Река добычу даром не отпускает, – чуть сощурился на высокое солнце старый казак. – Я б на их месте решил, что утопли мы или разбились. А может, сначала разбились да потом и утопли.
– И проверять бы не пошел? – не поверил я.
Бывший конвоец так многозначительно улыбнулся, что сразу стало ясно – он бы поверил, только похоронив наши тела собственными руками.
– Вот потому и спешить надо, – он хлопнул меня ладонью по плечу. – Поторопи мамзельку свою британскую. До обеда из Ольховки утечем, а там мимо Рязани и до Саратовской губернии верхами доберемся. Дорога немаленькая.
Я кивнул. Не буду грузить и без того занятого читателя долгим описанием нашего отъезда. Разумеется, это добавит к объему пару лишних страниц, но у меня тоже есть совесть. Тем паче что настоящие приключения начались лишь к ночи, когда Матвей наконец объявил привал.
А до этого было короткое прощание, поклоны в пояс, обещание «не сдавать» и короткие слезы подружек хозяйской дочери, которая, не удержавшись, все-таки вплела голубую ленточку в гриву моего коня. Мы честно уплатили за все, так же низко поклонились и с сожалением покинули наше последнее тихое пристанище. Хоть тогда мы и не знали об этом…
