Бедняга явно завелся, и Танг одарил его сочувственным взглядом: он уже понял, что перепады настроения у соседа – обычное дело. Что тому виной – характер или же препараты, которые мужчине колол Угрюм, – было неясно. Но Танг дал себе слово, что не будет заострять внимание на этих вспышках, дабы не портить отношений с единственным человеком в зоне досягаемости.
«А, может, он просто тронулся умом, пока сидел здесь в одиночестве, – подумал темноволосый воин, наблюдая за тем, как Агап тихо бормочет себе под нос разномастные проклятья. – По крайней мере, такую возможность тоже исключать нельзя. И мне, соответственно, надо больше ценить наши разговоры, чтобы не повторить его судьбу…»
– Все в порядке, – заметив, видно, сколь пристально на него смотрит сосед, буркнул Агап. – Просто осточертела эта тюрьма мне – мочи нет! Уже б прибили лучше, чем жертвой этих его… опытов быть!
Танг кивнул. Он и сам придерживался того же мнения. Мутировать, подобно Агапу, темноволосый воин уж точно не хотел.
В соседней камере заверещал рукокрыл. После укола, который ему сделал Угрюм, нетопырь то и дело проваливался в забытье, несколько часов валялся трупом на грязном полу, после чего резко вскакивал и начинал остервенело биться в прутья решетки. На его темно-серой шкуре хватало темных пятен запекшейся крови; Танг практически не сомневался, что часть ребер давно сломана, да и левое крыло нетопыря уже едва-едва шевелилось. Но ненависть к хозяину тюрьмы снова и снова гнала монстра вперед, и он отчаянно штурмовал дверь – безрезультатно, но с прежним, не менее яростным запалом.
В этих бесконечных рывках, изначально обреченных на провал, заключалась вся суть мутантов, населяющих московскую Зону: недостаток ума эти богомерзкие твари компенсировали завидным рвением, которое мало общего имело со здравым смыслом.
Впрочем, если бы здешние монстры были хотя бы чуточку посообразительней, людей на Земле уже давно бы не осталось.
Поэтому Танг наблюдал за потугами запертого в клетке нетопыря и мысленно благодарил Бога за то, что хотя бы немного уравнял силы обитающих в мире существ.
Дал хомо маленький, ничтожный, но все-таки шанс.
В тот самый миг, когда рукокрыл без сил рухнул на пол, стены тюрьмы сотряс бешеный рев изувеченного неандертальца, к которому, видимо, наконец-то вернулась способность чувствовать боль.
Больше всего на свете Громобой не любил томительное ожидание. Он всегда был человеком действия, который лишний раз отрежет вместо того, чтобы отмерить. Благо, выучка стаббера помогла бородачу обрести столь необходимую дисциплину, иначе он, вероятно, не дожил бы и до тридцати.
Правда, сейчас ожидание было несколько иного рода – нейромант терпеливо помалкивал, пока его любимая жена вела очередную крысособаку по куркинским улочкам. При этом саму псину Громобой в упор не видел, поскольку находилась тварь в добром километре от их временного лагеря.
И этот факт, признаться, раздражал сильней всего.
– Ну что там? – не выдержав, спросил нейромант.
– Идем, – буркнула Бо с явным неудовольствием. – Не отвлекай.
Бородач протяжно скрипнул зубами, но промолчал. Он не хотел все испортить, ведь им, похоже, наконец-то удалось напасть на след таинственного мужчины в черной маске.
Точней – отыскать дом, где ошиваются сделанные им констры.
По крайней мере, это все, что успела сказать спутникам Бо, прежде чем полностью сосредоточиться на пойманной в ментальную ловушку крысособаке.
– Громобой, – услышал нейромант тихий шепот Лары.
Вздрогнув, он оглянулся через плечо. Ван скучал в сторонке, сложив руки на груди, а его спутница стояла в двух шагах от бородача и с интересом наблюдала за Бо, которая рассеянным взглядом сверлила стену перед собой и слегка покачивалась из стороны в сторону, будто маятник.
– Чего тебе? – довольно грубо буркнул Громобой.
Он был не в лучшем настроении для сантиментов. Впрочем, нейромант и в хорошем расположении духа не расшаркивался с другими людьми.
Кроме, разве что, Бо.
– А что она сейчас делает? – робко спросила Лара.
– Ищет нашего треклятого Угрюма, – нехотя ответил бородач. – Подчинила себе сознание крысособаки, которая вроде как мимо пробегала, теперь вот с ее помощью дом рассматривает, где сидят такие ж констры, как убитые нами сиам и аспид. Может, в этом доме и сам наш мерзавец живет, вместе со своими тварями? Это, в общем-то, Бо и пытается выяснить.
– Понятно… – протянула Лара.
Взгляд ее стал еще более заинтересованным. Ну конечно – если поначалу казалось, что Бо просто впала в некое подобие транса, то теперь стараниями Громобоя до девушки дошла вся потаенная суть этого странного действа. Шанс найти Танга уже не казался таким призрачным, как прежде. По крайней мере, надежда замаячила на горизонте, и здравый смысл пока что не имел никаких шансов обратить взор на себя.
Но так было с Ларой. А вот Громобой прекрасно понимал, что дом с констрами – это не обязательно логово Угрюма. Возможно, одно из, но не
