Они направлялись на север. Дорога была тяжелой, из-за вездесущей грязи они ехали медленнее и приехали гораздо позже, чем рассчитывали. Они заселились в мотель на окраине города: старое, обшарпанное место с просторной парковкой для автомобилей и фургонов. Дядя Уилл позвонил в колокольчик, и появился портье с развесистыми усами, похожими на руль велосипеда, но в более-менее современном пиджаке. Уилл расписался в книге посетителей как мистер Джон Смит с семьей из Олбани и снял две комнаты – одну для себя с Джерихо и отдельную для Эви.
– Приехали на сельскую ярмарку? – спросил портье.
– Конечно же, да. Мы слышали, что она – лучшая в штате Нью-Йорк, – с напряженной улыбкой ответил Уилл. – Мои сын и дочь сгорают от нетерпения.
Эви удивленно покосилась на дядю. Все еще улыбаясь, он слегка кивнул ей, прося подыграть.
– Ах, вот в чем дело, – гордо сказал портье. – В таком случае рекомендую вам персиковый джем из мастерской Первой Методистской Церкви. Он действительно особенный.
– Евангелина как раз обожает персиковый джем! Не так ли, милая?
– Могу поедать его до бесконечности, – поддакнула она.
Забрав ключи, Уилл поспешно увлек их к комнатам.
– Почему мы должны торчать здесь? – недовольно спросила Эви, оглядывая темные тесные комнатушки, обшитые кедровой вагонкой, и узкие, неудобные кровати. На въезде в город она заметила милую, уютную гостиницу. А в этой дыре даже телефона не было.
– Так мы не привлечем внимания, – сказал Уилл, разложив на столе потрепанную карту. – Теперь. В соответствии с картой, старое поселение находилось на вершине холма. Могила Джона Гоббса скрыта где-то в лесу за старым молитвенным домом. Наверх ведет только одна дорога, и ее с натяжкой можно так назвать. Путь будет нелегким, особенно если разыграется непогода. И к сожалению, выехать мы сможем только с наступлением темноты…
– Согласно «Фермерскому Альманаху», стемнеет сегодня в шесть двадцать пять, – сказал Джерихо.
– Тогда мы должны будем встретиться в мотеле без пятнадцати шесть.
– В мотеле? А куда мы пойдем сейчас?
– Куда вы пойдете сейчас, – исправил Уилл. – Вы с Джерихо пойдете на ярмарку.
– Дядя! Но я думала, ты говорил это просто из вежливости.
– Так будет лучше. Мы должны сбить их с толку, скрыть истинную цель нашего визита.
Эви припоминала, что как-то раз попала на сельскую ярмарку в Огайо и что ей было нехорошо от запаха фермерских животных и огромного количества съеденной сахарной ваты. Ничего общего с хорошим манхэттенским клубом: они с Джерихо, судя по всему, умрут со скуки еще до того, как доберутся до развалин старого поселения Бретрина. Но судя по тону Уилла, он уже за них все решил.
Эви тяжело вздохнула:
– Ладно, дядя. Я пойду туда и буду есть персиковый джем в компании деревенских мужиков. Но ты будешь мне должен.
Уилл отвез их на ярмарку, а сам направился в здание муниципалитета, чтобы обзавестись всем необходимым для их вылазки. Эви с Джерихо купили билеты и прошли на территорию ярмарки, влекомые толпой. В поле было расставлено несколько больших белых павильонов, придавая всей ярмарке сходство со средневековым военным лагерем. Внутри их ожидала пещера джинна с наивными сокровищами: овощные прилавки, уставленные толстыми тыквами, написанные от руки этикетки, предлагающие «ЛУЧШИЙ ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ В ОКРУГЕ и ЩЕЛОЧНОЕ МЫЛО ШРОПСДОРФА – ОТСТИРЫВАЕТ ЛУЧШЕ ВСЕХ», огурцы в сладком маринаде, консервированные сливы, карамельный попкорн в газетных треугольничках и повсюду – кружевные салфетки, сшитые так искусно, что невозможно было найти шов. Ярмарка радостно гудела: «лошадиная упряжь от Фербера – сюда», «партия в шашки, всего за пенни», «выставка автомобилей – посмотри на машины будущего».
Они миновали большой и просторный скотоводческий павильон, где рядом с холеными животными стояли, напряженно скрестив руки, фермеры с серьезными лицами, ожидая вердикта от жюри.
Выйдя на площадку, они увидели на центральной сцене старомодный духовой оркестр, наигрывавший «Останься со мной», а седые парочки в деревянных шезлонгах подпевали. Детишки в выходных костюмчиках сновали там и сям, размахивая разноцветными вертушками, стрекотавшими на ветру. Несмотря на свое недавнее ворчание, сейчас Эви была совершенно очарована и даже забыла, с какой страшной целью они приехали в этот городок. Они пошли кататься в фургончике с сеном, скакавшем по перекопанному полю, и затем, совершенно счастливые, смеясь и отряхиваясь, как мокрые собаки, вынимали сухую траву из волос и одежды. В маленьком киоске они набрали ломтиков свежего хлеба с маслом, окунали их в мед и тут же заглатывали. Эви прыснула, когда с бутерброда Джерихо свесилась огромная капля меда и он попытался поймать ее языком.
– Одной капли не заметил, – сказала она и без всякого умысла осторожно вытерла ему рот большим пальцем. Губы Джерихо слегка приоткрылись, будто он хотел облизнуть ее палец, но затем он слегка отпрянул и вытер мед самостоятельно.
– Спасибо, Эви.
– Не за что, – смущенно ответила она. Джерихо очень странно на нее смотрел, и она не могла понять эмоции в его глазах. – Ой, чертово колесо! Пожалуйста, давай прокатимся! – Эви бросилась в сторону аттракциона.
