бурому хозяину гор. Тот, не задерживаясь, махнул лапой, сбивая железо в сторону, и всей массой навалился на охотника. Цыган заорал, толи от страха, толи от боли. Медведь ревел и драл его лапами, пытаясь разорвать кольчугу и добраться до живой плоти. Цыган, свернувшись под ним клубком, закрывал руками голову и продолжал исступлённо орать.
Подбегая к месту схватки, я тоже заорал, чтоб отвлечь внимание на себя, и со всего размаха вогнал медведю в бок пику.
Бурый комок ярости, в оглушающем рыке обнажив жёлтые клыки, развернулся на месте и кинулся на меня. Едва успев выхватить кинжал, я чуть довернул руку, чтоб ловчее было бить, и со всего размаху, уже подминаемый медведем, всадил клинок ему под левую лапу. Коротко взревев, он навалился на меня всей тушей. Похоже, что мой удар и был той последней каплей, что переполнила его жизненную чашу. Стоявшие немного в стороне Степняк и Зелёный только теперь добежали до места схватки и вогнали свои пики в уже умирающего зверя. Медведь захрипел и, судорожно дёрнувшись несколько раз, испустил дух
— Господин сержант! Господин сержант! — услышал я испуганные голоса.
И, отдельно, голос Зелёного:
— Отваливайте его в сторону! Сержанта вытаскивать надо!
Послышалось дружное сопение, кряхтение, туша медведя сдвинулась, приподнялась. Кто-то ухватил меня за шиворот, кто-то — за плечи. И вот уже дружными усилиями меня выволокли из-под поверженного зверя.
— Вы как, сержант, — потряс меня Циркач, — в порядке? Ран нет? Нигде не болит?
— Всё нормально, — кряхтя, я принял сидячее положение, — Цыган!
— Здесь я! — в поле моего зрения появился изрядно помятый и ободранный, но в целом вполне прилично выглядящий сын кочевого народа.
— Ты как?
— Я - в порядке, — белозубо оскалился Цыган, — слегка помял. Но подрать не успел. Вовремя вы его на пику насадили. Я уж думал — конец мне пришёл. А вы-то как?
— Да нормально всё, — отмахнулся я, — придавил только сильно. Тяжеленный-то какой…
Пока мы обсуждали, кто и в какой мере пострадал, Зелёный уже принялся свежевать тушу. Ему помогали Дворянчик и Циркач. Остальные, собравшись в кучку, наблюдали за их действиями.
— Кстати, Зелёный, — поинтересовался я, — а чего это зверюга до сих пор, на зиму глядя, спать не завалился? Как ты думаешь?
— Да кто его знает, — пожал тот плечами, — может, жир не нагулял… а может — рано ему ещё…
— А может — разбудил кто? — предположил Степняк.
— Приблудный он, — ответил Зелёный, — Мы ведь за всё лето в округе не то, чтобы его самого, но и следов его не видели. Значит, откуда-то со стороны пришёл.
— Может, через хребет? — предположил Цыган.
— Может, — согласился Зелёный и протянул ему отрезанный коготь медведя.
Коготь был длинный, на два пальца, не меньше. И толщиной у основания тоже чуть ли не в два пальца.
— Чего это? — не понял Цыган.
— Держи, — ухмыльнулся Зелёный, — повесишь, как оберег, на шею.
— И чего?..
— От зверя хищного тебя оберегать будет. И удачу на охоте приносить.
— Спасибо, — расплылся в улыбке Цыган, — я тебе тоже при случае подарю чего-нибудь…
Но Зелёный уже повернулся ко мне.
— А это — вам, господин сержант.
В окровавленной левой руке он держал ещё тёплое, парящее на морозном воздухе медвежье сердце.
— Вы медведю смертельный удар нанесли. Вы и должны себе его силу и храбрость забрать, — добавил он, встретив мой непонимающий взгляд.
— То есть? — уточнил я.
— Ну… сердце его съесть…
— Сырое, что ли? — не удержался я от ухмылки.
— Зачем — сырое? — улыбнулся Зелёный, — Можно хоть жареное, хоть варёное. Только приготовить его вы должны сами.
— А себе со Степняком чего возьмёшь? — поинтересовался Циркач.
— Ничего, — Зелёный пожал плечами, — мы ведь его уже полумёртвым добивали. Нам, как и всем, просто мясо полагается.
Грызун, внимательно осмотревший то место, куда я вогнал свой кинжал, повернулся и уважительно произнёс:
— Знатный удар, сержант! Прямо в сердце перо вогнали. Где наловчились так?
— Жизнь всему научит, — хмыкнул я.
