нему пароход.
Итак, верхняя вахта следила за морем, высматривая корабли и суда противника. И каждый думал о своем.
– Если командир пообещал, что сегодня в ночь уходим домой, значит, так и будет. Сколько же нам еще ждать этот караван, – проговорил мичман Краузе.
Но ему никто не ответил, так как сигнальщик воскликнул:
– Ваше благородие! Дымы на западе.
Лейтенант Маслов навел бинокль на указанное направление. Там на горизонте над морем поднимались мачты и клубился дым двух кораблей, идущих курсом на восток. И нет никаких сомнений – это военные корабли. Еще дальше, у самого горизонта, что-то похожее на черную тучу все выше и выше поднималось к небу. Это дым многочисленных кораблей, выдвигающихся из пролива.
– Командира на мостик, – прокричал в открытый рубочный люк лейтенант.
Не прошло и полминуты, как наверх поднялся Китицын:
– В чем дело, лейтенант?
– Похоже, что это тот самый караван судов, о котором нас предупреждали.
Теперь командир лодки приник к биноклю, рассматривая приближающиеся корабли и многочисленные дымы у горизонта. Мачты впереди идущих кораблей еще больше выросли из воды, и даже показались верхушки труб. Китицын определил, что это за корабли.
– Похоже, вы правы, Александр Евграфович, это тот самый караван. А эти два эсминца, что спешат сюда, несомненно, их передовой дозор. Это турецкие турбинные эсминцы типа «Ядигар» – германской постройки, более современные в их флоте, а из-за расположения одной-единственной мачты их ни с кем больше не спутать.
– Аэропланы противника, десять, по левому борту, – сообщил сигнальщик.
Китицын начал нервно шарить по небу, стараясь разглядеть в бинокль черные точки турецких аэропланов. Нашарив их в воздухе и определив, что два неприятельских аэроплана направляются именно на лодку, скомандовал:
– Все вниз. Срочное погружение.
Подлодка медленно пошла на погружение. У подводных лодок типа «Морж», к которому относился и «Тюлень», был один серьезный недостаток – непозволительно большое время погружения – свыше трех минут. Так что рубка была еще на поверхности, когда первый самолет сбросил на подлодку бомбу, которая взорвалась в тридцати метрах по корме. Следующий самолет также промазал, его бомба упала по курсу несколько ближе. На втором заходе турецкие самолеты на поверхности моря подлодки уже не наблюдали, она успела погрузиться.
Подлодку сильно тряхнуло, где-то жалобно звякнули стекла, посыпавшись на палубу.
– Пронесло! – воскликнул мичман Краузе – артиллерийский офицер подлодки «Тюлень», – после того как впереди по курсу взорвалась бомба. – А ведь чуть-чуть не попали.
– Подводные лодки должны за минуту уходить под воду, а не за три минуты, как наша, – возмущался Китицын.
Подлодка погружалась. Вот она прошла пятнадцатиметровую глубину и продолжила погружение.
– Лево 20, – скомандовал Китицын.
Подлодка начала циркуляцию влево, уходя со своего предыдущего курса. Многие посматривали на подволок, в ожидании, сбросят турецкие аэропланы бомбы или нет. Больше разрывов не было. Турецкие авиаторы не стали бросать в погрузившуюся подлодку бомбы. Сделав несколько кругов над морем, полетели дальше. Через двадцать минут на подлодке услышали шум винтов проходящего рядом корабля, прождав еще минут десять, Китицын приказал всплыть под перископ. Оглядев горизонт по кругу, увидел удаляющиеся эсминцы и приближающиеся суда каравана.
– Идут, – объявил командир подлодки, видя в перископ только лес мачт и дым над морем, – но пока еще очень далеко. Через полчаса будут в пределах выстрела.
– Но нам приказали караван не трогать, пока мы его не разведаем и не сообщим все подробности, – вставил старший офицер подлодки лейтенант Маслов.
– Вот то-то и оно, что нам его нельзя трогать. Ты вот глянь на него, там, судя по мачтам, есть довольно крупные суда, – ответил Китицын, уступая место Маслову.
Теперь Маслов начал рассматривать караван, который приблизился еще на несколько сот метров. Потом стал осматривать горизонт, и вдруг лейтенант впился в ручки перископа, наводя на какую-то цель, и принялся крутить рукоятку смены увеличения.
– Там в стороне идет «Гебен»! – взволнованно воскликнул Маслов.
Китицын вновь занял место у перископа. Да, там, мористей, прикрывая караван с севера, шел «Гебен». «Если мы сейчас же пойдем на перехват, то есть шанс попытаться его атаковать», – промелькнула мысль у Китицына. В нем сейчас боролось два человека – азартный охотник, видящий вожделенную добычу, которую ни в коем случае нельзя упустить, и исполнительный офицер, который вначале любой ценой должен выполнить полученный приказ, несмотря на свои желания.
