цветами и запиской.
– Чтобы эта твоя Охренелла была, дочь, – говорил глава семи Ниночке, – кстати, а как твою Акапеллу нормально зовут? А то неудобно людям представлять. Подумают еще, что он женского пола. Неприятность выйдет тогда.
– Я не в курсе насчет имени, – растерялась Нинка. Ей в голову не приходило узнать у поклонника с эксцентричной прической, каково его настоящее имя.
– Не знаешь? – удивился Виталий Андреевич. – Не говорит, что ли?
– Не говорит, – подтвердила дочь.
– Наверное, его родители-шизоиды назвали парня как-то совсем по-зверски. Я бы в таком случае тоже не говорил бы, – всегда радовался Ниночкин родитель чужим проблемам, пусть даже они были связаны с именем. – Он, поди, Марфусаил, или Мустафа, или Жан, или Цезарь какой-нибудь занюханный.
– Папа, таких имен нет, – поедала за обе щеки, как хомяк, конфеты Ниночка. – Я скорее склоняюсь, что он Васька или Ванька. Или Фома какой-нибудь. Аввакум на худой конец.
– Это для него простовато, дочь, – никогда не уважал чужое мнение ее отец. – Он явно что-то вроде… Хм… Жозефина.
– Аввундий, – была за древнерусские варианты Нинка.
– Версалий, – выступал за европеизированные ее папа.
– Добромысл.
– Людовик и Феликс! – в азарте стал вспоминать Журавль имена, останавливаясь почему-то на французских королях.
– Ты бы еще Генриха вспомнил!
– А что? Тоже порядочное идиотское имя, – возразил дядя Витя, думая, какая же у него эрудированная умница-дочь – вся в него.
– Антиох, – выдвинула новую версию потенциального имени Келлы Нинка.
– Антилох? – не расслышал или не понял ее родственник.
– Антиох, папа, – захохотала девушка. – Так, между прочим, царей звали македонских и писаку старинного, Кантемира, – еще больше порадовала отца своими познаниями в литературе и в истории девушка.
– Самиддулло, – чуть помедлив, отвечал дядя Витя.
– Такого имени нет, пап!
– А вот и есть – я в Интернете твоем любимом читал, – возмутился Виктор Андреевич.
Они долго спорили насчет имени синеволосого, добрейшей души человек дядя Витя выдвинул гипотезу, что Келлу так и зовут: Келла. Либо его зовут Синим или Голубым и в честь этого «гад серьгастый» покрасил волосы в такой цвет. И теперь Нинке предстояло узнать, как же зовут парня на самом деле.
– Келла, милый мой, – с кошачьей грацией потерлась о плечо парня Ниночка, – а как тебя зовут, мой котенок?
От последнего слова ее едва не передернуло – она все же не могла привыкнуть к различным «сюси-пуси», особенно по отношению к синеволосому.
– Это не я твой, это ты моя. Сечешь разницу, детка? – не ответил на ее вопрос парень.
Блондинка, поежившись от прохладного ветерка, нахмурилась. Ее собственнические наклонности не могли ей позволить согласиться со словами молодого человека.
«Кто тут чей, синильный козел, – подумала она зло, – ты попался в мои сети, малыш, и ты – мой. А такие, как я, по определению никому принадлежать не могут».
– Келла, Келла, – взяла его под руку девушка, которой не сиделось на месте, – глупенькая ты у меня деточка. Так какое у тебя настоящее имя?
– Зачем тебе?
– Имя, говорю, какое настоящее? – не любила повторять дважды Нинка. А трижды тем более. – Ты же мой парень, а я, – подлила она в голос меда, – твоя девушка. Да?
– Ну… – вновь закурил парень, – эх, лучше бы пива, а не вина.
– Что ну? По фиг на пиво. И хватит уже пить. Раздражает. Как тебя зовут? Говори мне немедленно.
– А тебе-то что? – не хотел раскрывать свою тайну парень.
– Как что? Ты только признался мне в любви, а сам даже имени не говоришь. И вообще, почему у вас в команде у всех парней имена ненастоящие?
– Имидж, Королева. Это все большой и крутой пиар-ход, – начал вновь становиться самоуверенным ударник. – Это часть нашего имиджа, малышка.
