Спокойно Матеуш вздохнул только во дворце, в который возвращаться пришлось под конвоем статс-дамы через ход запасной, один из множества неприметных запасных ходов, пронизывавших весь массив Гданьской резиденции.
И, оказавшись в кабинете, обставленном некогда роскошно, но ныне изрядно поблекшем, обернулся к своей спутнице… спутнику?
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста, — ответила та… или тот? И щеку почесала. — Будешь должен.
— Я?
— Ну не я же…
Матеуш хотел было возмутиться, но припомнил недавнюю сцену, и ужас в матушкиных очах, и взгляды фрейлин, которым не терпелось поделиться новостью столь удивительной: его высочество не сумели с собою совладать и в порыве страсти снасильничали…
…а если вдруг всплывет — кого…
— Буду, — буркнул наследник престола, падая в низкое кресло. — Выпьешь?
За тайник, сделанный в подлокотнике неведомым, но явно понимающим в женской психологии мастером, это кресло любил не только Матеуш, но и его величество.
— Нет, — со вздохом ответил старший актор, — мне нельзя… на ауре скажется…
И вновь почесался.
— Зудит?
— Еще как… теперь, когда отходит, то крепко…
— Ядовитые?
— Парализующие. Ну я так думаю. — Девица села в кресло напротив и запахнула шаль.
Все ж таки она была прехорошенькой. И стыдно было за свои мысли, и…
— А… ты сам это придумал? — Матеуш коньяк хлебал прямо из бутылки.
— Нет.
— Соучастники, значит. — Бутылку коньяка, приятно прохладную — да и в кабинете нельзя сказать, чтобы было жарко, — его высочество прижали ко лбу. С коньяком думалось легче. — И кто затеял?
— Операция проходит под патронажем его превосходительства…
— Дядя, значит… экий он… фантазер.
Матеуш замолчал.
И старший актор познаньского воеводства, с задумчивым видом перебиравший бахрому на королевской шали, не спешил начинать беседу.
— А… внешность… тоже он выдумал?
— Да нет… есть прототип.
— Прототип, значит… — Это Матеуш произнес задумчиво и, хлебнув из бутылки, повторил с новой, весьма мягкой интонацией: — Про-то-тип… и сильно ты…
— Точь-в-точь.
— Хорошо, если так. — Он уставился на грудь, прикрытую шалью, и старший актор поспешил добавить:
— У нее хвоста нет.
— Ничего. Отсутствие хвоста мы как-нибудь переживем. Главное, чтобы остальное было на месте…
— Остальное на месте.
Это утверждение, кажется, несколько успокоило Матеуша, во всяком случае, бутылку он спрятал в тайник.
— Слушай… не обижайся только, но ты порой такая дура…
— Так и она не особого ума. — Обижаться ненаследный князь и не думал. В настоящий момент он судорожно прикидывал: во что выльется нынешняя история, не столько с покушением, сколько с раскрытием истинной своей личины.
— Ну и ладно. — Коньяк привел наследника престола в замечательное расположение духа. — Может, оно и к лучшему… мозги в женщине — не самое важное…
Продолжить он не успел. Неприметная дверца, сокрытая, ко всему, гардинами, распахнулась, и в кабинет вошла королевская чета.
— Видишь, дорогой, — сказали ее величество, принюхиваясь. — Он еще и пьет!
— Дорогая, — в отличие от супруги, король был настроен куда более благодушно, — он пьет последние лет десять… но меру знает.
Матеуш кивнул, подтверждая отцовские слова: меру он и вправду знал.
— Это для успокоения нервов было, — добавил он и на всякий случай изобразил раскаяние.
Королеве очень нравилось кого-нибудь прощать. Прощая, она чувствовала себя великодушной и милосердной…