– Эй! – крикнула Эйди. – Есть здесь кто-нибудь?
Они вошли, встревоженные. На первом этаже никого не было, и ни одной не хотелось подниматься наверх. Девочки оглядывали кухню.
– Смотри, посуда осталась со вчерашнего ужина, – показала Элси.
Эйди скинула рюкзак у дверей и кивнула:
– Все-таки надо пойти наверх.
Скрепя сердце они поднялись по ступеням, вздрагивая от каждого скрипа старого дерева под ногами. Лестница привела их в чердачную комнату – тетушка Лилиан спала здесь раньше, пока была жива ее тетя, Фрэн. А теперь тут помещалась кладовка, хотя хранить в ней, по большому счету, было нечего. Несколько старых книг. Висящая на стойке зимняя одежда, обернутая полиэтиленом. У окна здоровенный сундук.
– Ну вот, – выдохнула Эйди, с трудом скрывая облегчение, – видишь? И здесь никого.
– А сундук?
– Думаешь, в нем кто-то прячется?
Элси помотала головой:
– Но туда можно засунуть… ну, ты понимаешь…
Конечно, Эйди понимала. Это моментально пришло ей в голову. Да, в такой сундук вполне поместится человеческое тело.
Она приблизилась к сундуку и, поколебавшись несколько секунд, рывком откинула крышку.
– Пусто, – сообщила она. – Никого и ничего. Только куча рисунков.
Элси подошла, встала рядом и заглянула внутрь. Взяла несколько листов – тех, что лежали сверху.
– Очень хорошие. Действительно хорошие. Как думаешь, кто автор?
– Да кто их знает, – пожала плечами Эйди. – Может, сама тетушка Лилиан.
– Я и не знала, что она так рисует.
Младшая девочка погрузилась в изучение содержимого сундука, а старшая, пользуясь высотой третьего этажа, обозревала местность из окна в попытке отыскать хоть какие-то следы тетушки Лилиан и пропавшей сестры.
Под разрозненными рисунками Элси обнаружила многочисленные альбомы, страницы которых сплошь покрывали наброски окрестных холмов. Что-то похожее Элси и сама рисовала в своем дневнике, составляя каталог местной флоры и фауны. Только эти рисунки намного превосходили ее собственные. Забравшись в сундук поглубже, она раскопала работы маслом на деревянных панелях – цветные этюды, выполненные с натуры, явно предназначенные для более глубокой проработки уже в студии. А под ними скрывались еще рисунки и альбомы. Среди них многие напоминали детские, нарисованные на обрывках оберточной бумаги или на картоне.
Элси снова перевела взгляд на цветные работы. В них сквозило что-то очень знакомое. Вот картинка с черным медведем на заросшей травой просеке… И тут у Элси перехватило дыхание.
– Что с тобой? – удивилась Эйди.
– Я видела законченную картину – ту, для которой сделан этот набросок. То есть я видела репродукцию в журнале. Оригинал висит в Музее изобразительных искусств Ньюфорда. Но ведь это значит…
Она умолкла и снова погрузилась в рисунки, перебирая их и рассматривая более внимательно. И во многих Элси узнавала этюды к картинам, репродукции которых видела в разных книгах и журналах. Наконец в одном из первых альбомов она нашла то, что искала.
– Вот, посмотри.
Эйди быстро проглядела страницы. Такое впечатление, будто на них кто-то машинально выписывал разными способами свои инициалы.
– Л. М., – прочитала она вслух. – И что это значит, как ты думаешь?
– Лили Макглюр.
– А это кто?
– Очевидно, то имя, которым тетушка Лилиан подписывала свои работы, – пояснила Элси.
– Я-то всю жизнь считала, что она Киндред.
– Ну не знаю. Может, она меняла фамилию. Может, это ее псевдоним. Но это потрясающе!
– Почему?
– Почему?! – воскликнула Элси. – Тетушка Лилиан, которую мы знаем, – это на самом деле Лили Макглюр. И ты считаешь, что это не потрясающе?
– Да, но в чем?..
– В том, что она знаменитость! Часто говорят, что она принадлежит к течению ньюфордских натуралистов, хотя их расцвет был на несколько десятилетий раньше, чем ее творчество. Но если посмотреть на эти работы, сразу ясно, почему Лили Макглюр причисляют именно к ним.
Для Эйди это было не столь уж очевидно, но выглядеть в глазах младшей сестры неучем ей не хотелось. Поэтому она благоразумно промолчала.
– Предполагают, что она училась у Майло Джонсона и Фрэнка Спейна, – продолжала Элси. – Хотя точно это не доказано. Они ведь исчезли по крайней
