них.
Так мы и поступили. Я чувствовала, как лопатки сводит судорогой. И все время ждала, что тот лучник отвернется от Грейс и выпустит свою стрелу в кого-то из нас.
Как бы то ни было, остановившись на полпути между нашим укрытием и королевской свитой, мы принялись создавать узор из травинок. Мы клали травинку на землю, пристально изучали результат, потом располагали рядом следующую. Это была полнейшая бессмыслица, но мы-то притворялись, будто заняты самым важным делом на свете. В каком-то смысле так и было – с учетом ставки в нашей игре.
На пчелиных фейри я не смотрела, но слышала, как они перешептываются, когда я укладываю очередную травинку, разглядываю ее, потом переношу, затем мягко отступаю на шаг и в новом месте размещаю еще пару. Лорел и Бесс проделывали то же самое – со своей обычной уверенностью. Точнее, так я думала, пока не заметила, как дрожит рука Бесс, выстраивавшей свой травяной узор.
– Что они делают? – отрывисто спросил кто-то.
Это был женский голос – властный и резкий. Наверное, королева.
Другой голос с извиняющимися нотками забормотал что-то в ответ, я не смогла разобрать что.
– Ну так выясните, – приказала королева.
Я увидела, как к Лорел приблизился слуга. Он потыкал ее в спину концом лука.
– Эй, ты, там! – окликнул он. – Что вы делаете?
Лорел запела тише, а потом и вовсе умолкла, оставив Бесс петь в одиночестве. Но Бесс тоже вскоре замолчала. Лорел обернулась к лучнику и одарила его нежной улыбкой. И я, ее сестра, хорошо понимала, что это означает: сейчас она буквально на волоске от того, чтобы взбеситься.
«Нет, пожалуйста, нет, – твердила я про себя. – Не говори с ними. Не рассказывай, что мы делаем».
И она сдержалась. Но совсем ничего не выкинуть у нее не вышло – иначе это была бы не Лорел.
– Капусте тоже нужны короли, – пропела она и вернулась к раскладыванию травинок.
– Это еще что такое? – завопила повелительница пчел.
Слуга снова потыкал Лорел, но на этот раз она не обратила на него внимания. Тогда он повернулся ко мне.
– Ты слышала вопрос королевы, – произнес он.
Я предвидела, что он и меня будет пихать своим луком, но тычок застал меня в полусогнутой позе, и я все-таки потеряла равновесие. Бухнувшись на трясущееся колено, я тут же вообразила, как фейри ударит меня, или выстрелит, или выкинет еще что-нибудь. При этом я с глубокомысленным видом рассматривала две травинки. Только разместив их как следует, я поднялась на ноги.
– Здесь какой-то подвох, – прошипела королева.
Разумеется, подвох. И многие в пчелиной свите тоже так думали, судя по быстрым взглядам, которые я мельком замечала. Но теперь я понимала, что Яблоневый Человек был прав: они абсолютно зачарованы нашими действиями и изо всех сил пытаются разгадать их смысл.
– Подстрелите одну из них, – распорядилась королева.
У меня перехватило дыхание. Судорога, сводившая лопатки, стала почти невыносимой. Я знала, что корневики в боевой готовности ждут в лесу, чтобы помочь нам, но по крайней мере одна из нас погибнет, прежде чем они подоспеют.
Я подумала о пузатом человечке, который стоял рядом с Рут и Грейс.
И о стреле, проткнувшей его горло.
И о крови.
Секунды ползли медленно. Разместив на земле очередную травинку, я наконец рискнула взглянуть на королевскую свиту. Никто не положил стрелу на тетиву. Они просто подошли поближе, чтобы лучше видеть, что мы делаем.
– Ты! – крикнула королева, обращаясь к стоявшему возле меня лучнику. – Пристрели ее!
Но казалось, внимание лучника больше привлекали мы, чем приказы повелительницы.
Пританцовывая, хотя Лорел и Бесс больше не напевали, я шагнула в сторону и разложила три травинки треугольником.
Королева заорала на другого слугу, а потом на всадника, который спешился и подошел поближе. Ни тот ни другой не обратили на нее внимания.
– Тогда я сама пристрелю их! – заявила королева.
Она подскочила к ближайшему слуге и вцепилась в его лук. Но прежде чем она успела вырвать лук, из леса, где скрывались корневики, раздался чудовищный вопль. Всякий, кто живет в наших холмах, знает этот голос. Так кричит пума. Встречаются они не очень-то часто, но время от времени все мы слышим их ужасные завывания – словно женщина или ребенок вопит от боли.
Вопль повторился, и на этот раз его сопровождал еще один странный звук – глухое постукивание, которое прозвучало очень громко в моментально воцарившейся тишине. Я мучительно соображала, что же это такое. А потом мне вспомнились рассказы тетушки Лилиан о Прародителе Кошек; она ведь упоминала, что его хвост так по-особенному постукивает о землю.
Все замерли – и королева тоже.
