Крепко сжав трубку, Фергессон сказал:
– Скорее всего, он отсыпается в какой-нибудь тюряге. Должность директора оказалась для него трудноватой. Я найду его до полудня, и точка, – он бросил трубку и важно зашагал прочь, дрожа от ярости.
Ненадолго же его хватило: всего на пару дней. Отложи Хедли свой загул хотя бы на день… Трясущими руками Фергессон подкурил сигару и встал в дверях «Электроприборов О’Нила», невидящим взором уставившись на поток транспорта, двигавшийся по автостраде. Слепой гнев нависал над Фергессоном темной тучей. Всего несколько дней. Он потянулся к телефону и позвонил в «Современные» Джеку Уайту.
– Если он придет, позвони мне, – приказал Фергессон. – Или нет: лучше, пусть
– Ладно, – голос Уайта прозвучал встревожено, вдалеке слышались голоса людей и шум телевизоров.
– Вы с Тампини сами справитесь?
– Думаю, да.
– Увидимся вечером, – сказал Фергессон. – Ты же играешь с нами?
– Конечно. Как скажете.
– Я не собираюсь отменять игру, – непреклонно сказал Фергессон. – Что бы там ни вытворял Недотепа. Увидимся после ужина, в обычное время. У меня здесь фишки: они сгодятся.
– Будем играть здесь? – спросил Уайт.
– Мы ведь всегда там сыграем. Почему сегодня должно быть по-другому?
– Тогда я приберусь в демонстрационной, – сказал Уайт. – Кстати, Тампини тоже хочет поиграть.
– Отлично, – воскликнул Фергессон. – Посмотрим, что он за фрукт. Я могу рассказать о человеке массу вещей, исходя из того, как он играет в покер, – он повесил трубку и вернулся к работе.
К полудню Хедли так и не появился. В два часа Джек Уайт подъехал к магазину О’Нила на грузовике, возвращаясь с доставки. Они с Фергессоном вкратце переговорили на тротуаре.
– Может, этого мудака уже нет в живых, – невозмутимо сказал Уайт. – Его жена звонит каждые пятнадцать минут. Она обзвонила полицию, тюрьму, больницы – все, что только могла вспомнить. Знакомые, родня, бары – весь комплект.
– Никаких вестей от него?
– Абсолютно.
Фергессон пнул мусор с тротуара в канаву.
– Ему конец. Если придет, отправь сюда, и я его рассчитаю. Я не желаю иметь с ним ничего общего.
– Жестковато вы с ним, – заметил Уайт.
– Это мой бизнес. Думаешь, человек, способный на такое, может управлять магазином?
Уайт равнодушно пожал плечами.
– У него голова шла кругом. Все эти хлопоты, резкая нагрузка… – Он внезапно умолк и завел грузовик. – Впрочем, поступайте, как знаете: вы же начальник.
К четырем Хедли так и не появился, и не было оснований думать, что он вообще появится. Напряжение Фергессона росло: к половине шестого он так расстроился, что был не в состоянии работать. Игнорируя посетителей, он позвонил в «Современные» и застал Джо Тампини: Уайт был так занят, что не мог подойти к телефону.
– Никаких вестей?
– Нет, сэр, – почтительно ответил Тампини.
– Его жена все так же звонит?
– Да, сэр. Постоянно.
– Ладно, – с холодным смирением сказал Фергессон. – Он не придет. Уже слишком поздно.
Он положил трубку и больше не перезванивал. В этом не было никакого смысла: случилось неизбежное.
В тот вечер Фергессон наспех проглотил ужин, схватил свое синее саржевое пальто, махнул на прощанье изумленной жене и быстро поехал по темнеющей улице к «Современным телевизорам». Не обращая внимания на бродивших повсюду людей, Фергессон сосредоточился на парковке. Затем достал из машины тяжелый ломберный столик, четыре колоды карт и две огромных пачки фишек. Придерживая все это на колене, он отпер входную дверь магазина и скрылся внутри.
Было полвосьмого. Магазин закрылся полтора часа назад. Там было темно и тихо: Фергессон быстро спустился в складское помещение, где были аккуратно сложены штабелями необъятные картонные коробки с телевизорами. Он начал устанавливать ломберный столик, когда раздался первый настойчивый стук в дверь, и пришлось второпях подняться наверх.
– Эй, – тяжело отдуваясь, крикнул Эд Джонсон. – Кто здесь?
