привычку совершать в этом парке ежедневную утреннюю прогулку. В результате доктор Иллингворт в тяжелом состоянии был доставлен в госпиталь святой Анны, где скончался, не приходя в сознание. Преступник же, вскочив в ожидающий его таксомотор, немедленно скрылся из парка.
В два пополудни профессор Биркинворт подвергся нападению на выходе из своего дома по адресу Пикадилли, четырнадцать. На глазах у многочисленных прохожих нападающий проломил профессору череп орудием, которое свидетели описывают как „нечто вроде суковатой дубинки“, после чего, растолкав толпу, отбежал за угол, вскочил в ожидающий его автомобиль и скрылся. Тип автомобиля свидетели рассмотреть не успели, но, судя по косвенным данным, это тоже был „блэк кэб“, используемый лондонской службой таксомоторных перевозок.
В шесть вечера в своем доме по адресу Виктория-роуд, три, был убит профессор Уэдли. Преступник проник в окно спальни Уэдли, с величайшей ловкостью вскарабкавшись по оплетенной плющом стене здания, и совершил убийство путем удушения жертвы, после чего покинул спальню через то же окно. Оказавшемуся неподалеку фотографу-любителю Эрнсту Хорнунгу удалось сделать всего один снимок, на котором, тем не менее, преступник запечатлен вполне явственно.
Согласно заявлению инспектора Лестрейда, сделанному для корреспондента „Ньюс“, обстоятельства во всех трех случаях неоспоримо уличают печально известного своей конфликтностью и буйным нравом профессора Челленджера. Его опознали многочисленные свидетели первых двух преступлений, а внешность убийцы на фотоснимке, сделанном мистером Хорнунгом, также признана полностью совпадающей с обликом Челленджера.
Все трое убитых, со слов того же Лестрейда, были недругами Челленджера, чему у Скотленд-Ярда имеются многочисленные подтверждения.
Остается добавить, что мистер Челленджер — опытный альпинист и даже в последнее время, несмотря на свой далеко уже не юношеский возраст, способен проявить навыки скалолазания, недоступные рядовому лондонцу».
Отложив газету в сторону, я посмотрел на журналиста.
— Должен сказать, случай мне кажется достаточно очевидным. Боюсь, молодой человек, даже необыкновенные способности моего друга здесь не помогут.
— Сэр, мистер Холмс и вы еще не знаете самого главного, — возразил Мелоун. — Вчера профессор целый день провел в моей холостяцкой квартире. Со времен той злополучной экспедиции Челленджер не опубликовал ни строчки — и вот как раз в тот день, когда мы решили встретиться, чтобы возобновить прерванную столько лет назад работу над «Затерянным миром»…
— «Затерянный мир»? — удивился я. — Это…
— Так было решено назвать нашу совместную книгу о путешествии в страну Мепл-Уайта. Предполагалось, что она будет включать не только главы, подобающие научной монографии, но и фрагменты путевых очерков. А также иллюстрации, поскольку приемлемых фотографий почти не осталось. Как раз над иллюстрациями мы вчера и работали, точнее — над картой плато.
Холмс, до сих пор недвижно сидевший с закрытыми глазами, немедленно встрепенулся.
— У вас есть тому доказательства, мистер Мелоун?
— Увы, — потупился гость. — Только мое честное слово. Однако инспектор Лестрейд не пожелал и слушать меня. Более того, в это трудно поверить, но он даже пригрозил арестовать меня как соучастника в преступлениях, если я стану настаивать на своем!
— Тому, кто знает Лестрейда вот уже более четверти века, в это поверить как раз легко. Скажите, мистер Мелоун, — Холмс вгляделся в размещенную под газетной передовицей фотографию. — Этот человек действительно похож на профессора Челленджера?
— Ох, в том-то и дело, сэр! — Наш посетитель в горячности ударил по столу ребром ладони. — Не знай я наверняка, что это не он, я мог бы поклясться, что перед нами фотография профессора. У него совершенно незаурядная внешность.
— Будьте так любезны, опишите ее.
Мелоун вздохнул.
— Я попробую, хотя это и нелегко, сэр. Он… как бы это лучше сказать… В общем, профессор из тех людей, кого сложнее обойти, чем перепрыгнуть. Того, кто сталкивается с ним впервые, особенно поражают его пропорции. Ростом Челленджер едва выше пяти футов, он, при всем к нему уважении, мне по плечо. При этом у него грудь колесом, мощные руки. Огромная голова: простой смертный, рискнув надеть его цилиндр, утонет в нем буквально до основания шеи…
Журналист внимательно всмотрелся в газету. На какой-то миг его взгляд, казалось, устремился куда-то сквозь лист «Дейли ньюс», сквозь столешницу, сквозь стену дома и земную твердь — туда, где на противоположной стороне планеты раскинулось мифическое плато Мепл-Уайта.
— Продолжайте же, прошу вас! — мягко, но настойчиво произнес Холмс.
— М-да… — Наш посетитель стряхнул с себя оцепенение. — Ну, как видите, этот цилиндр надет поверх великолепного черепа европейца, хотя на миг мне вспомнилось… Ладно, неважно. — Мелоун натянуто усмехнулся. — Должен сказать, цилиндр — любимый головной убор профессора, он с ним даже в экспедиции не расставался. То-то было зрелище — особенно в тот день, когда человекообезьяны… Впрочем, вот уж о чем мне точно не хотелось бы вспоминать, так это о том проклятом дне. Зато я отлично помню, как Челленджер сокрушался, когда мы, покидая плато тайно и в спешке, были вынуждены оставить там бoльшую часть нашего гардероба — включая тот самый цилиндр. Простите, джентльмены, я опять отвлекся. Лицо у профессора большое, мясистое, глаза серо-голубые, брови и волосы очень густые. Борода квадратная, волной спадающая на грудь, иссиня-черная. Теперь, впрочем, в
