— Я социк, у меня нет доступа в Сеть, забыл? Только общественные новостные порталы. В Хаосе о тебе тоже есть кое-что, но все данные быстро трутся, да и веры такой инфе нет.
— Марат что, не показал бы?
Она подняла глаза на потолок и терпеливо вздохнула.
А, ну да. Действительно, чего это я…
Вдруг Вика дернула бровью и как-то очень знакомо прищурившись, мурлыкнула:
— Ты все это время был такой…
— Неловкий?
— Странный. Словно и хочется, и колется, так.
— Хочется. Не смейся очень громко; просто хочется, чтобы чувства, чтобы хоть что-то кроме желания трахнуться было.
— Романтики?
— Может быть. Может быть, этих самых… переживаний и нет совсем? Мечтаем о несуществующем?
— Ну почему, есть. У нас девчонка две недели назад от любви повесилась. А перед этим своего парня зарезала.
— Значит, мне хоть в этом повезло. Я тебе что-то должен?
— Я не ради денег тебя в постель затащила.
— Если бы и за деньги, это только твое дело.
— Не врешь. — Интересно, у нее в очках определитель мимики? Модуль сертифицированный, но вдруг тут контрафакт достать можно? Тьфу ты, она же без очков сидит! — Это я тебе за Марата должна.
— О! Тогда надо будет подумать, сколько еще с тебя причитается!
— Мечтай-мечтай.
Мы еще немного помолчали. Она ждала моей реакции, а я тупил. Все понятно, о чем можно с той же Лизой поболтать или хотя бы с мужиками из мастерской, а о чем можно болтать тут? Вряд ли ей интересны стрелковые симуляторы или автомобили, игры упоминать будет не слишком умно, значит…
— И что же ты обо мне хотела узнать?
— Про вашу первую школу такие слухи ходят… Рассказывают, что там всем ученикам вживляют чипы, что вы наполовину киборги! Так? Признавайся!
— Да нет, чушь это. Там просто отличная от обычной схема обучения.
— Как это?
— Обычного ребенка учат быть сначала ребенком, потом переучивают на подростка, потом заставляют быть юношей и так далее. Некогда научиться быть собой. Нас учили сразу быть взрослыми.
— Зачем?
— Фора во времени. Там, где обычный школьник только начинает узнавать мир, нас учили правильно его использовать.
— И все вы такие? — Она покрутила рукой, показывая.
— Нет, что ты. Мы же не сами по себе. Мы в семьях живем. Не всем хочется, чтобы их сын или дочь сразу стали равны отцу с матерью. Но у нас практически все в классе в двенадцать пошли набирать рабочий ценз. Так принято.
— Значит, никаких отличий от нормальных людей?
Хм, и в самом деле — никаких?
— Ну еще мы очень хорошо умеем считать. Видимо, поэтому и думают, что мы чипованные.
— Сколько будет пятьсот тридцать два умножить на сорок семь?
— Двадцать пять тысяч четыре.
— А без очков?
— Для такого простого вычисления использовать очки — себя не уважать.
Она хмыкнула и вдруг спросила:
— Сколько ступенек на последнем пролете лестницы?
— Тринадцать. Третья сверху выкрошилась.
— Обалдеть. Слышала про такие чудеса, но вижу впервые. Правда, что вы там способны что угодно без очков запомнить?
— Обычный факультатив управления памятью. Без него было бы трудно учиться.
— Но целоваться ты все равно не умеешь.
— Мало практики. Целоваться, когда секс лишь для тела, не слишком… правильно.
