Несколько дней их тяжело нагруженные лодьи шли на запад вдоль побережья Таврии. Всем хотелось домой – отдыхать и хвалиться славой и добычей. Русы и славяне ехали веселые: вражеский берег остался позади, опасность погибнуть в сражении, как казалось, миновала, впереди был лишь путь вдоль Таврии и по Днепру, а потом – веселые пиры у князя, похвальба славой и добычей, почетная, богатая жизнь. Молодые мечтали о женитьбе на невестах из уважаемых родов, зрелые – о хорошем хозяйстве для сыновей.
– Про нас, поди, и песни теперь сложат, да? – смеялись те, кто слышал дружинные сказания о походах Вещего. – «Как ходили мы во царство во Хазарское…»
Но Хельги остудил радостные ожидания.
– Возвращаться в Киев еще рано, – пояснил он как-то на стоянке. – Мы ходили на каганат, Ознобиша, не просто ради добычи. Весь этот поход был нужен для того, чтобы вынудить греков заключить с нами договор о торговле. Правда, Асмунд? Ради этого мы ввязались в их войну с каганом.
– Да, таково было условие греческих цесарей, – подтвердил Асмунд. – Василевсы хотели, чтобы мы напали на Самкрай, и после этого они обещали заключить с нами договор. И мы не можем сейчас ехать прямо домой. Сначала мы должны встретиться в Таврии с царевыми мужами, с Евтихием: пусть он подтвердит, что договор исполнен и на следующее лето греки в Царьграде ждут наше посольство.
Отроки и бояре приуныли, но уговор есть уговор, а Хельги был за князя: спорить с ним не приходилось. Однако Пестрянка, слышавшая разговоры Хельги, Асмунда и старших их оружников, знала, что дело еще сложнее. Если Песах, тудун Карши, с его конницей не ограничится тем, что отогнал греков от своей крепости, а пойдет следом за ними в Таврию, весьма возможно, что впереди ждут очередные битвы. И уже очень скоро.
– Как мы будем воевать с конницей? – говорил Асмунд, когда хёвдинги и бояре собрались на совет в тени под дикой сливой. – У нас был уговор только насчет Самкрая. Помогать грекам дальше мы не брались.
– Мы заключили с ними военный союз, и они могут потребовать от нас помощи до самого конца войны, – возражал Хельги. – Чем лучше мы покажем себя сейчас, тем более выгодных условий сможем требовать. Подумай об этом, Асмунд, ведь тебе и придется на другое лето ехать в Царьград!
– Почему это мне?
– А кому? – Хельги выразительно огляделся. – Ты думаешь, у Ингвара за зиму откуда-то возьмется еще целая дружина разумных и сведущих мужей?
– Из снега налепит, что ли? – усмехнулся Вермунд, которого воеводы держали при себе ради его опытности и знания языков.
– Ну… Свенельд… Мистина… Бояре киевские. Из дружины старшие…
– Асмунд, брат мой! – Хельги подался к нему ближе и положил руку на плечо. – Прости, но ты меня огорчаешь! Ты сражался за Самкрай, наверное, будешь сражаться с хазарами в Таврии. Твоими руками будет вспахано поле для будущей торговли и союза с греками. Неужели ты позволишь, чтобы урожай собирал кто-то другой – Свенельд, или наш зять Мистина, или Тормар, или Острогляд, или Грозничар? Мы с тобой своими мечами добудем право на этот договор, мы и получим всю честь и выгоду от его заключения. Никому иному мы ее не отдадим. Я, как твой брат, ради нашего рода не позволю тебе ее отдать. Где твое честолюбие? При такой отваге и уме, в коих никто не усомнится, у тебя его удивительно мало!
– Зато у тебя на двоих хватит! – Асмунд улыбнулся.
– И я с тобой поделюсь! – заверил Хельги. – Мы, род Олега Вещего, не уступим никому! Ни Свенельд, ни прочие не принадлежат к роду, имеющему право на власть над Русской землей. А мы с тобой – племянники Вещего и шурья Ингвара. Никто не должен стоять к киевскому столу ближе, чем мы, и право решать самые важные дела принадлежит только нам. Поэтому ты ездил в Царьград, поэтому сейчас мы с тобой здесь. От нас двоих зависит самое важное – союзы и торговля с греками и хазарами, богатство нашего рода и процветание Киева. Кого теперь знают василевсы в Царьграде? Тебя. Кого запомнили хазары как русского князя? Меня. И мы отлично себя показали: с наименьшими потерями взяли Самкрай, вывезли хорошую добычу, заложили основу будущего соглашения с каганатом. Теперь нам важно не упустить греков. И тогда, – Хельги понизил голос и склонился почти к уху Асмунда, – какими делами Ингвар похвалится против наших?
– Ты о чем? – Асмунд нахмурился.
– Ни о чем. – Хельги сел прямо. – Лишь о том, что наши заслуги, как наследников Олега, не уступят его заслугам. Нас обязывает стремиться к этому честь рода и священная память Вещего. Ты согласен?
Объезжая Таврию по морю, русы не знали положения дел на суше. Однако временами видели вдали над берегом дымы: наступающий Песах жег таврийские деревни. Когда русы прибыли в бухту близ Сугдеи, их там ждал внушительный греческий отряд. Навстречу русам вышла лодка, и передали приказ: пусть пока основные силы остаются на воде, а на берег сойдут только вожди. Здесь сейчас находились основные силы греков: фемное войско и остатки ушедших от Карши катафрактов со своими начальниками. Как видно, русам союзники не очень доверяли, чему Хельги вовсе не удивился.
– Нас в Царьграде тоже чуть ли не в узилище держали и выпускали только со стражей, – усмехнулся Асмунд. – Не нравится грекам, чтобы русы по их земле с оружием ходили.
На переговоры отправился Хельги со своими людьми, оставив Асмунда на лодьях. На причале его встретил доместик фемы[23] Марк – мужчина средних лет с густыми черными бровями и лысиной среди коротко остриженных черных волос. Глубоко посаженные глаза вкупе с угрюмо-замкнутым выражением смуглого лица придавали ему сходство с псом.
