Я хотела согласиться с отцом, сказать, что он прав, разумеется… и не могла. Кого бы я осудила? Он сам родился в Киеве – моровлянин по отцу, полуполянин-полурусин по матери. Я родилась от матери – русинки со свейскими корнями. Мы с отцом сами были «эта русь», у нас не было иного рода и иной родины, кроме этой странной Русской земли. Да, конечно, это не то что настоящий род, который веками живет возле дедовых могил, чтит старших кровных родичей, исполняет вековой обычай. Но… ведь мир так велик. В нем так много всего… Даже я, женщина и мать, для которой дороже всего – благополучие детей, и то понимала своих предков-русов, которые стремились синими нитями рек сшить Восточное море с Хвалынским и Греческим. Мы – тот узор, который они вышили на зеленом полотне земли. И отец, и я, и мои дети. Да разве мы так уж плохи?
– Древляне хотят сбросить с себя зависимость от Киева, и я их понимаю, – продолжал отец. Будто забыл, что после смерти своего деда, Вещего, несколько лет сам же воевал с древлянами, которые и тогда хотели того же. – И если это случится, то прекратится наконец эта изнурительная вражда. Русь и древляне будут жить как братья и не станут притеснять друг друга. И Володислав меня заверил, что охотно поддержит такого киевского князя, который это понимает.
– Что? – ахнула я. – Ты хочешь сказать…
– Возможно, бог отнял у меня Моравию, чтобы указать, где мое место и мой долг, – кивнул отец. – Я как был, так и остался единственным законным наследником Вещего, поскольку у деда, увы, уже не будет потомства по прямой мужской ветви. Во мне – кровь самого Олега Вещего, а в Эльге, и тем более в Ингваре, ее нет.
– Но как все это возможно? Ведь это означает войну! Откуда взять силы… воевать с Ингваром!
– У меня немного людей, но они проверены и закалены в боях. Они будут верны мне, что бы ни случилось. А если я на зимнем вече древлянского рода объявлю, что намерен добиваться возвращения моих законных прав на Киев, то древляне пойдут со мной на эту войну.
– Ты решишься на это?
– Да, – спокойно и твердо ответил отец. – Почему ты сомневаешься? Я уже не молод, но я – мужчина и князь. Бог будет со мной. Я дал обет, если он поможет мне… Ну, сейчас не время…
Я схватилась за голову.
– Володислав и Маломир пытались найти союзника в Мистине, но он провел их. Он вынужден держаться мирно, потому что его семья все еще в руках у древлян и они постараются не возвращать ему Уту и детей как можно дольше. Они пытались найти союзника в дружине Свенгельда, но она уже разбита. Отец! – Я протянула к нему сжатые руки. – Не делай этого! Не ввязывайся в это болото! Это не принесет нам счастья!
– Славушка! – Он приобнял меня. – Подумай. У меня нет сына. У меня… у Ярославы родились два мальчика, но один уже был мертвым, а второй не прожил и дня. Растет у нас только Горяшенька, но она еще совсем дитя. А у тебя уже есть сын, возможно, будут еще. Если наши замыслы исполнятся, если бог даст нам удачи – мне наследуют внуки. То есть твои дети, ведь они старшие. Если у тебя будет несколько сыновей, один из них станет князем в Киеве, а другой – в Коростене. И тогда, имея князей-братьев, наши земли наконец-то заживут по-братски. А если у тебя других сыновей не будет, то Добрынюшка получит все: и Русь, и Деревлянь. Вот тогда произойдет настоящее их объединение. Здесь воссядет единый, истинно кровный род, и тогда с этими старинными раздорами будет покончено навсегда. Древний дулебский род сможет вновь слиться воедино. Потомки веками будут благословлять нас – тех, кто задушил эту змею. Бог воздаст за такое доброе дело.
Я молчала. На миг я увидела все это – вечный мир между древлянами и русью, процветание, и над всем этим – мой Добрыня, Добронег Володиславич, мудрый и могучий князь… Дух захватило. Хотелось немедленно идти туда, в этот яркий свет…
Но что-то мешало мне. Я не могла дотянуться. На пути стояли они – Ингвар, Эльга, их сын Святша… Хакон, Тородд, Альдин-Ингвар… А за ними стеной – весь род русский. Его не было здесь во времена дулебов, но теперь он есть, и на него нельзя закрыть глаза. Как прежде уже не будет. Русы живут не так, как прежде жили землепашцы, искавшие не торговых путей, а лишь удобных для обработки земель. Русы изменили тот край, который теперь носит их имя. Все больше людей живут по-новому и называют себя русскими, в каком бы роду ни появились на свет. Эту реку не повернуть вспять.
– Поверь мне – так будет! – Отец сжал мои руки. – И еще я тебе скажу, что у меня на сердце. Когда эти земли объединятся под рукой одного доброго князя, что возьмет власть не через брань и кровь, а по доброму согласию, мы найдем и другое, что будет объядинять нас. Это вера Христова, учение добра и единения. Средство спасти роды и племена в сей жизни и в будущей. Но сама посуди – возможно ли это, пока ими правят такие люди, как Ингвар и Мистина?
Я не знала, что ответить. Мой отец, в общем-то, хотел того же, что и вся русь: объединения земель и родов под общей властью. Но прежде чем это сможет произойти «по доброму согласию», предстояло пройти вброд еще не одну кровавую реку…
Над болотом сгущалась сероватая мгла. Сперва Соколина думала, что просто собирается дождь, но потом поняла, что дело еще хуже: близко ночь. А она так никуда и не пришла. Вроде бы и не кружила, не проходила два раза по одному и тому же месту, но, очевидно, плутала. Было бы солнце, тогда было бы легче не сбиться с направления! Но теперь деваться некуда: пока совсем не стемнело, надо искать сухое место и устраиваться на ночлег. Мало радости: почти без ничего ночевать в лесу близ болота осенью, но еще хуже – оказаться застигнутой среди топи, где даже не сесть.
Пройдя еще сколько-то, Соколина с облегчением увидела впереди справа несколько довольно высоких сосен и побрела туда. Вот и твердая земля.
