Но за эти годы к той силе прибавилось нечто куда более важное и могучее. А слившись в одно, они наделили княгиню Русской земли таким могуществом, что казалось, деревья в лесу должны расступиться перед ней.
И оттуда, из глубины неведомого, она спросила, не сводя с него глаз:
– Почему ты не мстишь за твоего побратима, Мистина Свенельдич?
Это спросили они все: трава и белый камень, черная земля и синее небо, сама держава Русская – крылья ее парусов и железо клинков.
На это у Мистины был ответ:
– Потому что хорошо отомстит не тот, кто попытается сделать это быстро. А тот, кто сумеет довести дело до конца.
Он помолчал, глядя в зеленовато-голубое сияние русалочьих глаз, и добавил:
– Но если ты больше не хочешь ждать, располагай мною.
– Пойдемте, – сказала Эльга. – Покажите мне…
Ута приобняла ее и повела к берегу – туда, где над водой находилась длинная, но еще низкая свежая насыпь.
Они были здесь все – шестнадцать человек погибших в битве на Тетереве и умерших от ран. Уцелели только трое – тяжелораненые, но пока живые. В смеси страха и ярости древляне так изрубили киевлян, даже мертвых, что собирать и перевозить тела было нелегко. Но их перевезли сюда, к жальнику возле святилища, и возложили на крады. Все это делалось под руководством Уты. Она отказалась покидать это место, пока не позаботится о мертвых, и Маломир уступил, даже велел Гвездобору прислать мужиков и баб на помощь. Послав в Коростень гонца с победной вестью, он с бывшими пленниками и дружиной оставался на месте событий еще несколько дней. Убитого князя руси нельзя было бросить, будто дохлого пса, но и воздавать ему честь Маломир не хотел.
По обычаю древлян, тела сожгли и засыпали землей прямо на месте сожжения. Пока не было ни времени, ни сил для сооружения высокого кургана, но это и полагалось делать после тризны.
– Вот здесь. – Ута подвела сестру к насыпи и встала посередине. – Здесь была его крада. Ты привезла вещи?
Эльга полубессознательно кивнула и слабо повела рукой:
– У Богдальца… он знает.
Тиун поклонился: челядь следовала за женщинами на почтительном отдалении, и теперь все тоже смотрели в немом потрясении на место упокоения своего князя.
Ута отошла, негромко заговорила с Богдальцем. Ее повели к волокушам, стали показывать, что привезли.
Как только что Эльга была рада ее присутствию, так теперь была благодарна за то, что сестра оставила ее одну. Она смотрела на низкую, длинную, еще рыхлую насыпь. Вот здесь. Ингвар здесь. Под этой землей лежит то, что от него осталось. Обгорелые кости… оплавленное железо оружия… У него не было с собой лишних вещей, и все погребальные пожитки Эльга привезла из Киева.
Они разбирали укладки вместе с Соколиной и Ростиславой: отобрали две нарядные сряды Ингвара, празднично отделанное оружие, шлем с позолотой. Остальные лучшие вещи Эльга оставила для Святши, а все прочее, до сорочки и чулок, раздала дружине. И велела Ростиславе, что, если сама не вернется, так же ее вещи и украшения раздать женам воевод и гридей, за вычетом приданого Брани. С собой она взяла лишь предсвадебный дар Ингвара – ромейское ожерелье из смарагдов, которое носила уже пятнадцать лет. И надеялась, что не снимет до последнего своего часа.
Тогда она думала обо всем этом так спокойно, будто ее жизни и смерти эти дела не касались. Впрочем, рядом с жизнью и смертью судьба сорочек и кожухов беспокоила ее мало.
Эльга подошла к насыпи вплотную, но не знала, что делать дальше. Теперь, когда Ута подвела ее к могиле, смерть Ингвара обрела вещественность и плотность. Ута, которой Эльга верила как самой себе, подтвердила: он действительно здесь, под этой землей, что лежит между ними неодолимой преградой.
Странно, но ей не хотелось плакать. Холод этой взрытой земли будто придавил слезы. А к тому же на нее смотрело слишком много чужих людей. Древлян… Убийц.
В осенних сумерках ярко пылали костры. На могильной насыпи были разложены кошмы и овчины; у костров стояли большие котлы, бочонки с пивом и медом. Сюда собрали чуть не всю посуду из малинской веси: горшки, миски, рога, чарки.
Наконец княгиня Эльга в сопровождении женщин и отроков вышла из избы, где отдыхала после дороги. Услышав об этом, древляне во главе с Маломиром тоже собрались у могилы. На Маломире был нарядный красный кафтан с красно-золотой шелковой отделкой на груди; несмотря на невысокий рост и невыразительную внешность, вид у него сейчас был горделивый и внушительный. Ему предстояло вернуть роду древлянскому утраченную было дедову славу, и он уже сделал важнейший шаг к успеху.
Еще днем, когда Эльга отошла от могилы, Мистина подвел к ней Маломира. Тот поклонился, дивясь в душе: молва не преувеличила красоту Ингваровой жены. В отличие от обычных жен, чья красота наполовину, а то и более состоит из блеска ромейских шелков и узорочья, Эльга в простой белой сряде вдовы, не отвлекавшей взгляд от ее черт, была так прекрасна, что дух захватывало. Трудно было поверить, что у этой женщины есть сын-отрок, уже получивший меч.
