остановился на сером бетоне привокзальной площади, унылой, как тюремный двор. Однако Дейк, прижавшись щекой к стеклу, видел совсем другое: как его, голодного, окончательно замораживает налетевший откуда-нибудь из Осуиго буран – и на следующей остановке ворчливый старик-уборщик в замызганной спецовке выметает из салона задубевшие останки. Ладно, решил Дейк, так или иначе – плевать. Вот если бы только не ноги, которые, казалось, уже умерли. Водитель тем временем объявил двадцатиминутную остановку: «Станция Тайдуотер, Виргиния». Автовокзал, будто перенесенный из прошлого века, представлял собой старое шлакоблочное строение с двумя входами в каждый туалет.
На деревянных ногах Дейк с трудом выполз из автобуса и привидением завис близ галантерейного прилавка, но чернокожая девчонка бдительно защищала жалкое содержимое старой стеклянной витрины, будто малейшая пропажа грозила ей увольнением. А может, и вправду грозила, подумал Дейк и отвернулся. Напротив туалетов была открытая дверь в заведение, предлагавшее посетителям «ИГРЫ», – вывеска была сделана из биофлюоресцентной пластмассы и слабо мерцала. Внутри Дейк заметил толпу местных бездельников, сгрудившихся вокруг бильярдного стола. Бесцельно, окутанный скукой, словно облаком, он сунулся в дверь. И сразу увидел крошечный биплан с крыльями не длиннее пальца, охваченный ярко-оранжевым пламенем. Кувыркаясь в штопоре, оставляя длинный хвост дыма, тот падал на стол, а затем, коснувшись зеленого сукна, мгновенно исчез.
– Так его, Крошка! – взревел один из болельщиков. – Уделай этого сукина сына!
– Эй! – позвал Дейк. – Что происходит?
– Крошка защищает свой «Макс», – сказал, не отводя глаз от стола, ближайший болельщик – тощий как жердь, в черной сетчатой кепке с надписью «Питербилт».
– Да? Ну и что? – Но, спрашивая, Дейк уже знал ответ: голубой эмалированный мальтийский крест с круговой надписью «Pour le Merite».[63]
«Голубой Макс» лежал на краю стола – прямо перед громадной, совершенно неподвижной тушей, втиснутой в хрупкое на вид кресло из хромированных трубок. Исполинская рубашка цвета хаки обтягивала могучий торс так плотно, что пуговицы, казалось, вот-вот с треском разлетятся. Дейку вспомнились полицейские-южане, вроде тех, на кого он сейчас постоянно натыкался в пути. Крошка был из такой же странной тяжеловесной породы людей, чьи тонкие ноги, казалось, принадлежат чужому телу. Если бы он встал, его джинсы пятидесятого размера только со стальным ремнем удержали бы эти фунты расползшегося жира. Но это если бы он мог подняться: Дейк увидел, что блестящее сооружение, на котором сидит Крошка, – кресло-каталка. На лице этого человека сохранилось беспокойно-детское выражение; отталкивающе юные и даже красивые черты были погребены в складках одутловатых щек и подбородка. Дейк смущенно отвел глаза. Боец с другого края бильярдного стола – тонкогубый, с густыми баками – непрерывно щурился и гримасничал, как будто вымаргивал соринку из глаза…
– Тебе чего, деревня? – Мужик в кепке повернулся и, сверкнув для начала медными браслетами, схватил Дейка за лацканы куртки. – Здесь не нужны болваны вроде тебя. – Он опять уставился на сражение.
Заключались обычные в таких случаях пари, делались ставки. Болельщики вытаскивали заначки – старые добрые рузвельтовские даймы и доллары с изображением статуи Свободы, некоторые, поосторожнее, выкладывали на стол антикварные бумажные купюры, заклеенные в пластик. Вдруг в дымке появилось ровно летящее трио крошечных красных самолетиков. «Фоккеры Д-VII». Комната мгновенно затихла. «Фоккеры» величественно совершили вираж под двухсотваттным электрическим солнцем.
Словно ниоткуда вынырнул голубой «спад». От скрытого дымным сумраком потолка отделились еще два. Болельщики возбужденно загалдели, один дико заржал. Строй красных аэропланов в беспорядке распался. Один «фоккер» нырнул прямо к зеленому сукну стола, но «спад» цепко висел у него на хвосте. Красный «фоккер» носился возле самой поверхности сумасшедшими зигзагами, но безуспешно – «спад» не отставал. Наконец «фоккер» свечой ринулся вверх – противник не отставал, – но не рассчитал, взял слишком круто и потерял скорость; высота была слишком маленькой, чтобы не упасть.
Кто-то получил кучу звонких серебряных монет.
«Фоккеры» остались в меньшинстве. У одного из них на хвосте повисли два «спада». Мимо аэропланчика пронеслась тончайшая цепочка трассирующих пуль. «Фоккер» скользнул вправо, сделал иммельман, оказался позади одного из своих преследователей, тут же открыл огонь – и голубой биплан, кувыркаясь, пошел вниз.
– Давай, Крошка, не расслабляйся! – Болельщики возбужденно придвинулись прямо к столу.
Дейк замер в восхищении. Он чувствовал, что рождается заново.
«Мелочная торговля Фрэнка» стояла на грузовом шоссе всего в двух милях от города. Дейк машинально приметил лавку, проезжая мимо на автобусе, и сделал мысленную зарубку. Теперь он возвращался пешком вдоль бетонных ограждений. С грохотом проносились огромные восьмиосные грузовики с прицепами и обдавали его вихрем, грозящим разорвать в клочья. Придорожные магазинчики были устроены просто. Кругом не было ни души, и Дейк не торопясь стал потрошить лавочку. Интересовавший его стеллаж с компьютерными играми находился между корейскими ковбойками и витриной с грязевыми щитками «Фазз Бастер». Над проволочным стеллажом в воздухе медленно кружилась парочка то ли дерущихся, то ли спаривающихся восточных дракончиков. Наконец Дейк увидел нужную упаковку с надписью «„СПАДЫ“ И „ФОККЕРЫ“». Чтобы выудить ее, ему понадобилось три секунды. А чтобы отключить сигнализацию с помощью магнита, который фараоны из округа Колумбия даже не подумали конфисковать, – и того меньше.
