– А насчет Корто – все это правда? Ты вышел на него через микрокомпьютер в этой самой французской больнице?
– Да. Я же составил и ту базу данных, в Лондоне. Я пытаюсь планировать, в твоем смысле слова, но это – не основной мой метод. Я импровизирую. Тут – мой главный талант. Я больше люблю реальные ситуации, чем заранее составленные планы. У меня отличные способности к работе с данными. Я могу обработать огромное количество информации, и очень быстро. На подбор вашей команды ушла уйма времени. Первым был Корто, я вытащил его с огромным трудом. Там, в Тулоне, он был уже, считай, за гранью. Есть, испражняться и мастурбировать – вот и все, на что он был способен. Но основные структуры, определившие его сумасшествие, в мозгу сохранились – «Разящий кулак», предательство, свидетельские показания в конгрессе.
– Он все еще сумасшедший?
– Собственно говоря, – улыбнулся Дин, – его нельзя считать настоящей личностью. Конечно же, ты и сам это понял. Однако Корто где-то здесь, рядом, готов вырваться на поверхность, вряд ли я сумею долго поддерживать это хрупкое равновесие. Вскоре он развалится на куски, и тогда я рассчитываю на тебя…
– Ладно, говнюк, заткнись, – сказал Кейс и выстрелил Дину в рот.
Насчет мозгов тот не соврал. И насчет крови – тоже.
– Нет, правда, – говорил Мэлком, – не нравится мне это…
– Все в порядке, – успокоила его Молли. – Все в полном порядке. Обычный для этих ребят фокус. Он вроде как не совсем умер, и все продолжалось какие-то секунды…
– Я смотрел на экран, энцефалограф был на нуле. Ни малейшего трепыхания, и так сорок секунд.
– Но теперь-то он в порядке.
– Линия была ровная, как по линейке, – не сдавался Мэлком.
10
Во время таможенных формальностей Кейс по-прежнему пребывал в оцепенении, и всеми разговорами занималась Молли. Мэлком остался на борту «Маркуса Гарви». Собственно говоря, таможня Фрисайда интересовалась только кредитоспособностью гостей. Первым, что увидел Кейс на внутренней поверхности веретена, была вывеска франчайзинговой кофейни «Прекрасная девушка».
– Добро пожаловать на рю Жюль Верн, – сказала Молли. – Если тебе будет трудно ходить – смотри под ноги. Здешняя перспектива очень обманчива, без привычки тяжело.
Они стояли посреди широкой улицы, казавшейся дном глубокого каньона со склонами из бесчисленных зданий и магазинов. Свет просачивался сквозь пыльную зелень, растущую на балконах и террасах. А что касается солнца…
Высоко над ними посреди каннской голубизны искусственного неба сверкало очень яркое белое пятно. Кейс знал, что солнечный свет накачивается сюда снаружи при помощи системы Ладо-Ачесон, чей двухмиллиметровой толщины излучатель тянется вдоль всей оси веретена, что та же самая аппаратура генерирует, по периодической программе, «погодные» и суточные изменения неба и что если небо выключить, то над головой будут видны контуры озер, крыши казино, другие улицы…
Знал, но тело этого не понимало.
– Мамочки мои, – вздохнул Кейс, – да это еще хуже, чем СКА.
– Привыкай. Я проработала здесь месяц, телохранителем у одного игрока.
– Полежать бы.
– Ладно. Ключи у меня есть. Слушай… – Молли тронула его за плечо. – А что это с тобой было? Ты же отрубился до нуля.
– Еще не знаю, – покачал головою Кейс. – Нужно разобраться.
– Ладно. Давай возьмем такси.
Молли взяла его за руку и повела вдоль рю Жюль Верн, мимо витрины с наимоднейшими парижскими мехами.
– Все какое-то ненастоящее, – сказал Кейс, снова взглянув вверх.
– С чего это ты? – удивилась Молли, отнеся его слова на счет меха. – Выращено на коллагеновой основе, но ДНК самая настоящая, от норки. А какая тогда разница?
– Фрисайд – всего лишь большая труба, сквозь которую текут вещи и люди, – сказала Молли. – Туристы, мошенники, кто угодно. Здесь они попадают на этакое сито, которое тщательнейшим образом отделяет их от денег, деньги остаются здесь, а людей скидывают назад, на дно гравитационного колодца.
Армитидж заказал им номер в наклонном стеклянном утесе гостиницы «Интерконтиненталь», у подножия которого висела холодная водяная пыль и слышалось журчание бегущих струй. Кейс вышел на балкон и стал смотреть, как трое загорелых тинейджеров, перекликающихся по-французски, снуют в нескольких метрах от воды на дельтапланах, сверкающих яркими основными цветами. Один из нейлоновых треугольников заложил вираж, и Кейс заметил коротко стриженные темные волосы, коричневые грудки и белые зубы, обнаженные в широкой улыбке. Воздух пах проточной водой и цветами.
– Да-а, – протянул он. – Большие деньги.
