Кейс встал, прихватил куртку и выскочил наружу, ободрав руку о шершавый бетон. Ни ветра, ни луны, только плеск неразличимого в темноте моря. Джинсы после стирки заметно сели, влажная ткань неприятно липла к ногам.
– О’кей, – сказал Кейс непроглядной ночи, – притворимся, что поверили! Но только с условием, чтобы завтра на тот же пляж выбросило сигареты. – Он вздрогнул от собственного смеха. – Да и ящик пива не помешал бы.
Он вернулся в бункер.
Линда ворошила угольки серебристой от долгого пребывания в воде щепкой.
– А кто это такая была в твоем гробу в «Дешевом отеле»? Типичная самурайка, вся в черной коже и с зеркальными вставками. Я испугалась, а потом подумала: может, это твоя новая девушка, хотя она и показалась мне слишком для тебя дорогой… – Линда виновато вскинула глаза. – Я же правда очень жалею, что сперла у тебя оперативку.
– Пустяки, – ответил Кейс. – Это ровно ничего не изменило. Итак, ты отнесла оперативку к этому парню и попросила ее прочитать?
– Тони, – кивнула Линда. – Мы с ним иногда встречались. Он тоже кололся, и мы… ладно. Да, я помню, как он смотрел на своем мониторе, и там была потрясающая графика, я еще удивилась, откуда ты…
– Там не было никакой графики, – перебил Кейс.
– Как это не было, если было. Не понимаю только, откуда ты взял все эти снимки про мое детство. Например, мой папа, до того как он от нас ушел. Он мне подарил деревянную раскрашенную уточку, так у тебя там был даже
– А Тони, он все это видел?
– Не помню. А потом я вдруг очутилась на пляже совсем ранним утром, на рассвете, и очень одиноко, и птицы кричат. Я очень перепугалась, ведь у меня с собой ничего не было, ни уколоться, ничего, и я знала, какая будет ломка… И я все шла и шла по берегу, пока не стало темно, и набрела на этот бункер, а на следующий день на берег выбросило эти коробки с едой, все опутанные какой-то зеленой морской мерзостью, вроде затвердевшего желе. – Линда воткнула щепку в золу. – И знаешь, никакой ведь ломки. – (Щепка потихоньку разгоралась.) – Вот сигарет – их и вправду не хватает. А как ты? Все еще употребляешь?
На острых скулах играли отблески пламени, напомнившие аркаду, «Замок колдуна», «Танковую войну»…
– Нет, – сказал Кейс, а потом было уже все равно, что он там понимает и чего он не понимает, ощущая на ее губах солоноватый вкус слез.
В ней было нечто первозданно-мощное, нечто, знакомое ему по Ночному Городу, знакомое и хранившее его, хранившее – до времени – от времени и смерти, от безжалостной, всепожирающей Улицы. Некое место, знакомое ему и прежде, – место, до которого не со всяким проводником доберешься, хотя он, странным образом, никогда об этом не помнил. Нечто, столько раз найденное – и столько же раз утраченное. Нечто, относившееся – он знал это всегда и вспомнил сейчас, увлекаемый в гнездо из рваных тряпок, – к сфере плоти, к сфере мяса, презираемого всеми ковбоями. Нечто непомерно огромное, безнадежно непознаваемое, океан информации, закодированный в феромонах и винтовых лестницах аминокислот, бесконечная сложность, разобраться в которой под силу только слепому, нерассуждающему телу.
Он стал расстегивать ее комбинезон, и молнию заело – между нейлоновыми зубьями набилась морская соль. Рывок посильнее, отскочила и ударилась в стенку какая-то железка, прогнившие нитки лопнули, и он был в ней, передавая сгусток все той же древней информации. Он ни на секунду не забывал, что это за место, понимал, что находится в закодированной модели чьей-то памяти, но даже это ничего не меняло.
Она задрожала в тот самый момент, когда вспыхнула воткнутая в золу щепка, и на стене бункера заплясали их сплетенные тени.
Позже, когда они уже просто лежали и ладонь его замерла на ее животе, Кейс вспомнил пляж, белую пену вокруг ног Линды и ее слова.
«Он сказал, что ты придешь».
Но Линда только повернулась на бок, прижалась к нему спиной, накрыла его руку своей и что-то пробормотала сквозь сон.
21
Его разбудила музыка, которую он принял вначале за удары собственного сердца. Кейс сел, поеживаясь от предрассветного холода, и набросил на плечи куртку; огонь давно погас, сквозь проем сочится серый свет. Поле зрения кишело призрачными иероглифами, на нейтральном фоне стены выстраивались полупрозрачные линии и знаки. Кейс взглянул на тыльные стороны ладоней и увидел, как под кожей ползают, повинуясь некоему непостижимому коду, слабо мерцающие молекулы. Он поднял правую руку и осторожно подвигал ею из стороны в сторону. В воздухе повис неяркий, быстро затухающий след.
Волосы на руках его и затылке встали дыбом. Оскалив зубы, Кейс припал к земле и начал прислушиваться к музыке. Биение ритма стихло, вернулось, снова стихло…
– Что случилось? – Линда села и сонно откинула с глаз волосы.
– Я… ну, словно под балдой… У тебя тут есть что-нибудь такое?
Девушка помотала головой и взяла его за руки.
– Линда, кто тебе сказал? Кто сказал, что я приду? Кто?
– На берегу… – Что-то заставило ее отвести взгляд. – Мальчик. Я встретила его на берегу. Лет тринадцати. Он здесь живет.
