Тот вынул папиросу и, сплюснув патрон пальцами, сунул ее в рот.
– Что это за ставки такие? – поинтересовался он, беря со стола спички.
– Ставки нормальные, – ответил немец. – Ведь у нас с вами дуэль. А на дуэлях других ставок не бывает.
Маяковский чиркнул спичкой и раскурил папиросу. Перекатил ее в угол рта, сжал зубами и сказал насмешливо и грубо:
– Но вы-то, кажется, свою жизнь не поставили.
– Я поставил куда больше, чем жизнь, – сказал немец тихо. – Если бы вы были таким же страстным коллекционером, как я, вы бы поняли, что я говорю правду.
– Я когда-то коллекционировал этикетки с винных бутылок.
– О! Тогда вы меня понимаете! – засмеялся немец. Он взял свою чашку, осторожно поднес к губам и осторожно отпил, причмокнув жирными губами.
Немец улыбнулся. Маяковский отхлебнул раз, отхлебнул другой и о чем-то крепко задумался. Гость ему не мешал. Чай они допили в молчании.
Наконец немец осторожно поставил опустевшую чашку на стол и мягко произнес:
– Не приступить ли нам к игре, герр Маяковски?
– К игре? – Маяковский тоже поставил свою чашку на стол. Прищурил на гостя насмешливые глаза. – Неужто вы правда думаете, что я буду играть с вами на свою жизнь?
Немец улыбнулся.
– Конечно. Вы не сможете упустить такой случай.
– И что будет, если я проиграю?
– Вы зарядите револьвер одной пулей, крутанете барабан, а затем выстрелите себе в сердце. Как видите, у вас будет пять шансов против одного уцелеть.
– А какой вам резон от моей смерти?
– Я хочу добыть кольцо. А вы постоянно путаетесь у меня под ногами и ужасно мне надоели. Если вас не станет, я вздохну свободней.
– Ну что ж…
Маяковский протянул руку к полке и сгреб затертую колоду.
Немец посмотрел на засаленные карты и покачал лысой головой.
– О нет. Так не годится. У нас слишком серьезная игра. – С этими словами он сунул руку в карман пальто и выложил на стол новенькую, запечатанную колоду.
– Так у вас с собой? – усмехнулся поэт. – А откуда я знаю, что они не крапленые?
– Если вы сомневаетесь, я могу сходить и купить другую, – предложил немец немного обиженным голосом. – Но вы ведь мне все равно не поверите.
– Ну, так я сам могу сходить, – сказал Маяковский.
Гость пожал широкими плечами:
– Не возражаю. Готов ждать столько, сколько скажете. И заметьте, в отличие от вас я полностью вам доверяю.
Маяковский хмуро смотрел на немца и раздумывал. Доверять – не доверять? Наконец он принял решение.
– Черт с вами. Давайте сюда вашу колоду. Вы это у нас покупали?
Немец терпеливо ждал, пока поэт проверял целостность упаковки. Наконец с проверкой было покончено. Маяковский сковырнул ногтем упаковку, сдернул ее, смял в пальцах и швырнул в холодный камин.
– Во что играем? – спросил он.
– Я обожаю скат и доппелькопф, – ответил немец.
– А я люблю покер, – заявил поэт.
Гость добродушно улыбнулся.
– Покер так покер. Ставки сделаны, торговаться не будем. Открываемся после прикупа. Идет?
Маяковский ухмыльнулся, пыхнул вбок папиросой, дал гостю подснять и быстро раздал карты.
– Кстати, уважаемый херр, я совсем забыл, как ваша фамилия. Не напомните?
– Конечно. Меня зовут Ганс Риттер.
– А кто та цыганка, про которую вы спрашивали и которую я давеча встретил на мосту?
– Цыганка? Ах, цыганка. Если это та, о ком я думаю, то она зовет себя Сивилла. Она международная преступница, аферистка высочайшего класса. В Германии и во Франции на нее объявлен розыск. Вам не обязательно меня слушаться, но все ж таки возьмите себе на заметку: если встретите ее где- нибудь, не вступайте с ней в контакт, а бегите как можно дальше.
– Мир жутко тесен, – сказал Маяковский.
