— А что случилось с Моисеевским монастырем? Его разрушили большевики?
Доктор Берг вынул изо рта трубку, внимательно на нее посмотрел, затем снова вставил в рот и сказал:
— А это пусть вам батюшка расскажет. Монастыри — по его ведомству.
Марго повернулась к дьякону:
— Что случилось с монастырем, отец Андрей?
Дьякон ответил неохотно:
— В конце восемнадцатого века его упразднили, а потом снесли.
— Зачем?
— Есть несколько версий. По одной из них, в Москве не хватало мест для торговли. По другой, негде было разместить полк солдат.
— И только-то? И для этого понадобилось сносить целый монастырь? И строить торговые ряды на монастырском кладбище?
— Других версий у историков нет, — сдержанно ответил дьякон.
— Его сровняли с землей по прямому царскому указу, — пояснил доктор Берг. — А мы до сих пор все валим на коммунистов. Кстати, Тихомиров как-то обмолвился, что монахинь Моисеевского монастыря называли «хранительницами». Впрочем, что именно они хранили, Тихомиров не сказал. Я посчитал все это обычным тихомировским бредом и не придал ему большого значения.
— Он больше никогда о них не вспоминал? — спросила Марго.
— При мне нет, — ответил Берг. — Вскоре после того разговора мы поссорились. Мне надоела трепотня про тайные заговоры. Я так ему и сказал. Тихомиров, естественно, вспылил, обозвал меня «дешевым шкуродером»… — Трубка потухла, и таксидермисту снова пришлось ее разжечь. — Забавно, — пыхнул он дымом, — но я даже не спросил ваших имен. Как вас зовут, милая?
— Марго.
— Рита?
— Не Рита, а Марго. Если назовете меня Рита, я выцарапаю вам глаза.
— Я это запомню. Ну а вы, уважаемый? Как зовут вас?
— Андрей Берсенев.
— Андрей Берсенев, — повторил таксидермист, словно пытался прочнее запомнить это имя.
Дьякон взглянул на часы, и доктор Берг насмешливо спросил:
— Вы, я вижу, торопитесь?
— Да, — ответил дьякон.
— Что ж… — Таксидермист пожал округлыми плечами. — Я вас не задерживаю.
— Задерживаете, — сказал дьякон, и в голосе его послышались металлические нотки. — У вас есть что-то, на что нам необходимо взглянуть.
— Вот как? Интересно… Впрочем… Допустим, у меня и впрямь кое-что есть. Но почему я должен показывать это вам? Предположим, я просто не хочу. Не силой же вы меня заставите?
— Если придется — заставлю силой, — сказал отец Андрей.
Некоторое время таксидермист молча разглядывал лицо дьякона, словно обнаружил в его внешности неожиданные и интересные черты. Потом кивнул и сказал:
— Верю. Вы человек действия. И хватка у вас, судя по всему, железная. Но есть одно «но». Что, если я возьму и достану из кармана скорняжный нож? В умелых руках этот нож — страшное оружие.
Дьякон покачал головой и сказал:
— Не достанете. Убийство — дело суетливое, сопряженное со множеством проблем. А вы человек ленивый. И потом, оно не представляет для вас ни практического, ни теоретического интереса. Вы использовали этот нож тысячи раз.
— Но не на живом человеке, — возразил доктор Берг.
— А разве для вас есть разница?
Несколько секунд Берг молчал, затем засмеялся.
— Вы правы. Убийства меня совершенно не вдохновляют. Вчера вечером я получил от Тихомирова бандероль.
Марго подалась вперед:
— Бандероль?
— Да. Тихомиров решил поздравить меня с днем рождения и, зная мою любовь к поэзии, прислал мне подарок.
— По крайней мере, это логично, — сказал дьякон.
— Несомненно, — кивнул таксидермист. — Особенно если учесть, что день рождения у меня в конце декабря, а сейчас апрель.
Доктор Берг выдвинул верхний ящик стола, достал из него серый толстый конверт и протянул отцу Андрею. Однако Марго оказалась проворнее — она
