Я медленно поднесла щепку к черному пламени. Люпе ахнула – поверхность слегка вдавилась, как пенка на молоке, – а потом подползла вперед, и мы лежали уже вдвоем.
– Невероятно! И что это такое?
– Стекло.
– Стекло? – она нахмурилась. – Как в окнах у меня дома?
– Да.
– Но откуда оно здесь?
Тот раскатистый грохот, словно шум моря.
– Стекло – это расплавленный песок. Па говорил…
– Говорить-то говорил, но как такое может быть?
– Это песок. Должно быть, мы под берегом. Расплавленный песок превращается в стекло. Как именно это происходит, не знаю. А черное оно из-за кусочков ракушек в стекле.
– В песке кусочки ракушек?
– И еще много чего другого, – я нахмурилась. – По-моему, ты сама спросила?
– Ну да.
– Па говорил, что если присмотреться к стеклу получше, то можно увидеть, из чего оно состоит. В том числе и песок, который похож на крошечные раковины.
– Откуда он знает?
Я вспыхнула.
– Он просто предполагает. Но смысл в этом есть.
Люпе не стала, вопреки привычке, смеяться надо мной, а только сказала:
– Хотела бы я рассмотреть песок получше.
Некоторое время мы молча смотрели на огонь, потом она спросила:
– Значит, стекло тоже плавится?
Я поняла, что именно она имела в виду.
– Должно быть. Если, чтобы его сделать, плавят песок…
– Да. Как-то несправедливо, правда? – сказала Люпе. – Вот оно, море, да не достанешь.
– Будто мы уже вернулись в Громеру.
Улыбка у нее на лице померкла.
Стекла оставалось все меньше. Еще немного, и оно лопнет или расплавится, думала я, и тогда между нами и пламенем Йоти не останется ничего. И что тогда?
– Так что потом случилось? – спросила Люпе, возвращаясь к незаконченному разговору. – Ты упала или…
– Не знаю, – тихо сказала я. Да, я точно слышала Йоти и точно выходила из собственного тела, но ведь такое невозможно? К тому же теперь это было неважно. И это, и все прочее. – Не хочу говорить.
Люпе взяла меня за руку.
– А как насчет того, чтобы послушать историю?
– Историю или миф? – лукаво спросила я.
– Конечно, историю, – с серьезным видом ответила она.
– Ладно.
Люпе театрально откашлялась.
– Жила-была девочка, дочь рисовальщика карт, только она требовала, чтобы все называли это картографией. А еще она считала, что знает самые лучшие истории, и не хотела, чтобы их рассказывал кто-то другой.
Я ткнула ее в бок.
– Нет-нет, это еще не история! – торопливо залепетала она.
– Я догадалась.
Стекло захрустело, и мы обе вздрогнули. Трещина, к счастью, пока еще не появилась.
– Давай-ка побыстрей.
Мы сели друг перед дружкой, подобрав под себя ноги, и Люпе начала снова.
– В одной стране правили король с королевой. В один прекрасный день королева решила осмотреть свои владения, а поскольку была хорошей
