метель – за пять километров – только ключом.
Я хмыкнул. Да! Великое достижение.
– Витя, критиковать может каждый. Помочь можешь?
– Не вопрос. Что надо делать?
– Я рад, Виктор, что не ошибся в тебе. Ну, для начала мне нужно понять, с чем я имею дело, вернее с кем. Расскажи о себе. О том, другом себе, которого я не знаю.
– А там я такой же. Родился на Урале, учился в маленьком райцентре, в том самом, где Степанов впряг меня в вашу систему. Там же закончил местный экономический факультет сельхозуниверситета. Работал экономистом, грузчиком, плавильщиком в литейном цехе того завода, где мне сделали «доспех», в этом же цехе был мастером, начальником производства, потом завод развалился, и я стал путейцем. Железную дорогу ремонтировал. Ах да, в армии не служил.
– Как не служил?
– Вот так. Ни дня. Зрение у меня плохим было. В военное артучилище не взяли, я их и послал.
– Как послал? Нет всеобщей воинской повинности?
– Есть. Но откосить, откупиться можно. Колян Коляныч, ты не представляешь, что там за жизнь! Вот ты говоришь, болезненный патриотизм. А если тебе, дитю неразумному, в седьмом-восьмом классе школы на каждом уроке учитель твердит, что русский народ – пьяное, ленивое быдло, что вся история России – история нелепости и варварства, деспотии и кровавости. Всё хорошее в истории произошло только за пределами моей страны, а мы способны только в грязи пьяными валяться и грязью святых иностранцев обрызгивать. Я ещё ребёнком был, сидел и недоумевал. Как? Как быдло смогло освоить половину земного шара? Как мы побеждали всех имеющихся Наполеонов, такие безрукие? Мне она говорила, что Гитлера мы трупами завалили, что чекисты людей в атаки под пулемётами гнали. И победа наша – недоразумение. Не может ублюдочное, ленивое быдло победить самую цивилизованную нацию мира. Это оба моих деда – быдло? Одного я так и не увидел – он умер от ран. А вот другого застал. Он был тоже искалечен. И даже на пенсии вставал раньше всех и искал, именно искал себе работу. По дому, во дворе, по хозяйству. Это он – быдло? А я – его внук, во мне его кровь, он во мне. Я тоже – быдло? Никчёмный? Ошибка природы, сбой генетического кода? Я возмущен был до глубины души.
– Этот человек в школе преподавал? – удивился Кельш.
– Ага. Более того, так было написано в учебнике. А его утвердили в министерстве, в Москве. И это была позиция нашего правительства. Подобное дерьмо лилось со страниц газет, с радио, телевизора – отовсюду. Твоя позиция какая была бы?
– А куда смотрели органы?
– Какие? Внутренние? Печень-почки? Не смеши. С них всё и началось. Они первыми переродились. Наверное, все настоящие чекисты до конца войны в земле оказались.
– Понятно. Об этом мы подробнее поговорим. Тогда мне не понятно, как ты смог так грамотно воевать, если даже в армии не был?
– Не знаю. Делал то, что считал необходимым. То, что считал наиболее разумным и правильным. Ха, знал бы ты, что там у нас была за армия! Армия превратилась в один большой агрегат для производства жизненных благ для комсостава. За два года ребята, что вернулись, не были ни на одних учениях, по два раза за два года стреляли из стрелкового оружия, зато научились великолепно переносить побои. Драться не умели, а вот сносить побои – умели. Мозги им за два года отшибали напрочь. Тогда я думал, что в этой армии делать нечего.
– А сейчас?
– Сейчас… Сейчас я здесь. И здесь другая страна, другое государство, но народ всё одно мой. И большевики в меня вселяют надежду, за это стоит бороться. Я знаю, многим здесь большевики отдавили причиндалы, многие обижены. Они альтернативы не видели. Не знают хищного оскала капитализма.
– Об этом мы поговорим позднее и подробнее. О себе расскажи.
– Что? Женат. Был. Я же там погиб нелепо. Очнулся – я Кузьмин. Сын у меня там остался один с мамкой. Десять лет. Люблю их очень. Скучаю.
– Какие они?
– На, смотри.
– Это они? Это же фотография семьи Голума.
– Это они. Голум – это я. Я, каким мог бы стать, но не стал.
– Голум – это ты? Ты сам себя пристрелил?
Я не ответил. Отобрал у него фотографию, спрятал, лёг, накрылся с головой.
– До завтра, товарищ Шаман. Это теперь твой псевдоним. Теперь ты ведущий специалист нашей аналитической группы. По легенде, ты смог переселить своё сознание в человека двухтысячного года и узнал много секретных сведений.
– Угу, – ответил я.
Кельш ушёл.
