Мозговой штурм (1942 г.)
А на следующее утро – началось!
Две машинистки с резиново-непроницаемыми лицами, Кельш или лейтенант ГБ – спец по дознанию, внимательно слушали и печатали с пулемётным перестуком клавиш всё, что я говорил. Работа на этом этапе строилась так: Кельш называл тему, например, автомобильное производство, а я говорил всё, что приходило в голову. Когда выдыхался, следовал перерыв с приёмом пищи, прогулка, перекур с дремотой, потом следующая тема, например, войсковые операции сторон в сорок втором году.
Кельш был доволен. Во-первых, в моем мире всё-таки была Победа! Да и мой мир был технически гораздо более развит, опять же благодаря Сталину, его наркомам и его плеяде технарей. Ведь всё, чем гордился любой технически грамотный человек (даже ЭВМ), было изобретено в СССР в сороковых – шестидесятых годах.
Следующий этап, я его назвал «Уточнение», вел как раз тот «гений дознания». Нет, конечно, никакого давления или негативного воздействия на меня не применялось. Не было необходимости. Он работал на ассоциациях, задавал наводящие вопросы, уточнял, переспрашивал. Я отвечал.
Оказалось, что я знаю просто до хрена! А я себя неучем считал. Не знаю, точно ли дело в этом мозгокопателе или в той дряни, что я глотал, какой меня кололи и пичкали, но память моя услужливо подгоняла мне даже счастливо забытые детали.
В качестве примера. Лёжа в госпитале летом сорок первого, я жутко переживал, что не могу помочь стране в выпуске более совершенного оружия. Потому что танки, самолёты и авто строятся вокруг двигателей. А я в них не разбираюсь. В автодвижках не шарю, а на самолётах вообще самые передовые всегда ставят. А оказалось, я нарисовал устройство реактивного двигателя, какие в моё время стоят на пассажирских лайнерах. Откуда я вспомнил? А я по телевизору видел разрез этого движка несколько минут. Перед этим двигателем стоял чел в пиджаке, в цене превосходящем стоимость моей квартиры, и нёс пургу, которую я не запомнил, а вот движок – вспомнил. Следом вспомнил цикл фильмов студии «Крылья России», что смотрел вечерами за ужином. Конечно, фильмы были обзорные, без подробностей, коих миллион, и каждая – ключевая, но и то хлеб.
А лопатки в турбинах – титановые, сопла из жаропрочных сплавов, пришлось вспоминать современные мне технологии добычи этих материалов и сплавов.
Тут им сильно подфартило. Я экономист. У нас два семестра был такой предмет – экономическая география. Преподы были очень алчные, а я – крестьянский сын. Чтобы получать стипендию, нужна отличная оценка. А чтобы её получить – дать денег, которых нет, или чтобы знания от зубов отскакивали. Мне принесли большую контурную карту, и я им накидал залежи и бассейны тех ископаемых, что смог вспомнить.
– Это золотая карта, – сказал, не скрывая гордости, Кельш.
– Это всё ещё найти надо.
– Мы знаем, где искать и что. Это уже сберегло целое достояние и миллионы человеко-дней.
– То ли ещё будет!
И понеслось – электролиз алюминия, синтез искусственных материалов, технологии получения пластмасс, полиэтиленов, новых сплавов с новыми свойствами и так далее, и тому подобное.
Кельш принёс опечатанные коробки с теми артефактами, что им удалось добыть. Я учил ими пользоваться. Зарядить батареи удалось относительно несложно. В навигаторе, кроме контурных карт, оказались загруженными несколько видеофайлов. Парад Победы в цвете и фильмы «Девятая рота», «Брестская крепость» Угольникова. Молодой паренёк в форме сержанта ГБ под конспект учился управлять гаджетами.
Я старался изо всех сил, но уже через пару дней стал чувствовать себя выжатым лимоном, ещё через день – загнанной лошадью. А вы попробуйте вспомнить максимально подробно историю ВКП(б) второй половины ХХ века, полный курс макро- и микроэкономики, материаловедение (которые я постигал только практически, без теоретической базы), историю нашей страны ХХ – ХХI веков. Всё это разом и желательно не только вспомнить, но и максимально доходчиво донести. А надо не только это, а органическую и неорганическую, промышленную химию, двигателестроение, развитие вооружений, машиностроения, радиотехники, электроники, локации, энергетики…
А я же обычный обыватель! Не академик РАН.
Головная боль стала постоянным спутником, усиливаясь настолько, что её не могли заглушить обезболивающие. Я работал со своей памятью самоотверженно, но всё же пришёл день, когда я заявил мозгогрызу:
– Всё, башка пустая, как волейбольный мяч.
Чекист понимающе кивнул, оставил меня. Несколько часов я тупо, без единого шевеления в голове, созерцал потолок. Потом пришёл Кельш.
– Поехали, – заявил он. – Вот в это одевайся. Читай.
Он протянул мне листок, но я так посмотрел на него, что он прочёл сам. Слова пролетели мимо, не зацепив ничего в моей голове.
– Ты понимаешь?
– Нет, – искренне признался я.
– Твои успехи в качестве ротного оценены очень высоко. Тебе присвоено звание старшего лейтенанта, и ты награждён орденом Красной Звезды. Твои атаки будут разбираться для обучения курсантов.
