– Аллергия у него на свинец оказалась. Пациента спасти не удалось.
– Говорят, ты немцу лицо обглодал.
– Блин, да что же это такое? Спи на хрен! Да, я немцев пачками на обед и ужин ел! Самолёты сбивал мощной струёй мочи, а танки жёг выхлопными газами после горохового супа. Мощным пердежом заодно удушил полк пехоты. Не было ничего. Спи!
Иван замолк, обиделся. Его проблемы.
Я думал, от нервяка не усну. Как же! Срубился сразу.
Разбудил меня грохот пустого ведра, выставленного у двери, и мат.
– Вали его, суку!
Я сразу оказался на ногах, в затылке опять зажгло – накатила волна адреналина и «ярости». Два шага разбега, и я встретил первого гостя прямым ударом ноги в живот. Я совсем забыл – валенки ни разу не сапоги. И хотя гостя снесло из дверей как пушкой, я тут же понял, что мой любимый бой ногами не выйдет. Справа встал Иван, слева ещё кто-то. В руке Ивана блеснул нож.
– Никого не мочить! – рявкнул я.
Иван завис ненадолго, но нож убрал.
Ночные визитёры, наконец, разобрались с препятствием в двери и полезли. Я заревел, как раненный в пах бык, и кинулся на них. Одному в челюсть левым локтем, другому в нос кулаком, боднул лбом в лицо третьего и оказался на улице, закрыв своим телом дверь в избу. Я очень высоко оценил готовность ребят пострадать за меня, но у меня «ярость берсерка» и «доспех», а у них – ничего. В этой драке им делать нечего. А вот я изрядно отвёл душу!
Через несколько минут на ногах стояли только я и Брасень с заточкой в руке и явным сомнением на лице. Все его подручные были вооружены ножами, шилами и другими колюще-режущими предметами. Это им не помогло. Я повырубал всех.
– Что, Брасень, ссышь, когда страшно?
Он зарычал и кинулся. Я увернулся, ударил, не попал, увернулся, опять не попал, заточка ударила меня в корпус справа – ага, в печень целил. А вот тебе сюрприз! Брасень на мгновение оцепенел от удивления, что заточка не вошла в тело, а застряла, и тут же схлопотал локтём в лицо.
Я присел рядом с ним, приставил его же заточку к правому веку.
– Что же делать мне с тобой, упырь?
Брасень молчал.
– В одном прайде не может быть двух альфа-самцов. Один из нас должен уйти. А из штрафроты уходят только вперёд ногами.
– Ну, так давай, чего ты ждёшь?!
– Скажи мне, вор, зачем ты на фронт пришёл? Поперёк закона пошёл. Тебя теперь раскоронуют. Станешь ты обычным мужиком. Не обидно?
– Не твоё дело, красножопый! Не поймёшь ты.
– А ты попробуй. Или ты к «цивилизованным» немцам решил переметнуться?
– Нет! Пусть я вор, но к немцам мне дороги нет.
– Слова, достойные мужчины. Но это не снимает повестки дня. Ты или я.
– Тут уже и так понятно. Чего медлишь? Давай, красный!
– Не красный я, а русский. Про воровские замашки свои забудь, тогда сделаю тебя человеком. Ты теперь не вор в законе, а обычный боец переменного состава штрафной роты. Согласен с этим?
– Да!
– Живи. Пока.
Я встал, схватил тщедушного Брасеня за воротник, поставил на ноги, бросил ему под ноги заточку.
– Собирай бойцов, пока не простыли.
Я повернулся к нему спиной и пошёл. Вот главное испытание! Кинется – удавлю! Не кинулся.
Я зашёл в избу. Створка печи открыта, все стоят, в глазах блещет огонь.
– Падаль из избы убрать. Всем спать. И ещё: благодарю за поддержку!
Бессознательных подручных Брасеня вышвырнули за порог. Один боец подкинул дров в печку, все улеглись на солому.
– Товарищ Кузьмин, можно вопрос?
– Можно Машку за ляжку и козу на возу. Мы в армии, а в армии только «разрешите».
– Разрешите вопрос?
– Задавай.
– Почему вы их не убили?
– Это было бы безвозвратно, да и слишком просто. А слишком простые пути приводят всегда и однозначно в одно только место…
