металлы, – попросту больше не существовало во вселенных. Вот этот отряд и начал тренировки самым первым под управлением нескольких инструкторов.
Затем союзники уделили максимально возможное внимание экипировке. Тем, кто будет на стержне основного спектакля – достались уникальные одежды Хаюшь. Можно сказать о них: конгломерат наивысших технических достижений многих цивилизаций с лучшими изысками магической науки. По правде говоря, бывший владелец первого из таких костюмов, злобный маг Купидон Азаров, сам точно не знал всех защитных функций. Сидя в тюрьме, он до сих пор давал всё новые и новые показания, но про одежду только говорил: «Её может носить любой человек, чувствуя себя при этом бессмертным!» Хорошо, что граф Дин отыскал ещё два костюма, но уже с прилагаемой к ним инструкцией, и теперь сам в опаснейшие командировки отправлялся только в Хаюшь.
Также весьма широко собирались использовать при операции боевые умения целителей мира Зелени. Вернее, не столько целителей, как бывших их противников, Арчивьелов Успенской империи. Вот те, да, когда-то переусердствовали в изменении излечивающих умений, превратив их в невидимые структуры, заточенные только под один результат – убивать. Война-то благодаря Торговцу закончилась, а умения остались. Ну и чего уж там добру пропадать? Было решено наработки бывшего противника употребить на благое дело, хоть Верховный целитель, Тител Брайс, рьяно возражал против такого действа. Для атаки методом остановки сердца, создания удушья или временной хромоты был создан иной отряд из десяти Арчивьелов той самой Успенской империи. Но выбирали лишь тех целителей третьего уровня, которые первыми сознательно перешли в своё время на сторону добра. Сомневаться в них не приходилось, да и в совместной работе в последнее время они принимали самое активное участие.
Помимо людей, коих насчитывалось четыре отряда, и кальмаров, очень солидно подготовили магический арсенал различных галлюциногенов, ядов, иных отравляющих и удушающих средств. Причём средства с избирательным радиусом действия да ещё и с заданной заранее выдержкой по времени. Например, собрались широко применить производные растения агразас. В природном виде оно приравнивалось к белене, вызывало бешенство и отупение при употреблении. В виде газа, пущенного на толпу, агразас превращал её в бездумную, но агрессивную, ничего не соображающую массу. Особи этой массы банально начинали бить всех, кто находится с ними рядом (правильнее сказать – друг друга), а потом ещё до двух суток лежали пластом с тяжкими похмельными ощущениями. Самое кардинальное лекарство для буйных, тяжело неизлечимых религиозных фанатиков.
То есть союзники подготовились отлично, выступая на операцию по мирному урегулированию разгорающейся кровавой резни. И на четвёртый день после запуска Опорной Станции под номером один отправились в мир Надэм успокаивать воинственных снабгов.
Глава 16. Надоедливые посетители
Вместо шести положенных на сон часов Пётр Васильевич проспал три. Но утром был свеж и бодр как огурчик. Мало того, хотелось бегать, прыгать, попросту упасть-отжаться, присесть-подняться, так что приходилось усилиями воли сдерживать своё странно помолодевшее тело. Шаркая демонстративно подошвами, сходил в туалет, переделывая стон удовольствия в стон недовольства, умыться. Да и есть начал медленно, не спеша, хотя на самом деле давился слюной и готов был сожрать всё, что принесли, практически не пережёвывая, а только глотая.
Также с некоторым напряжением, недоумением ждал очередного «сеанса связи» и гостинец. Они запоздали минут на пятнадцать, явились в гости почти одновременно. Строчка явно из женской песни с этаким любовным уклоном гласила:
«Я могу тебя отвоевать, только жалко мне твоих подружек!» – И вскоре остатки прожаренной ветчины вздыбились горкой. Под ними при рассмотрении оказалось пять каштанов.
«Хм! Норму лекарств мне повысили, но тут я не против, да и там знают, что делают, – размышлял узник, стараясь не слишком афишировать перед камерой интенсивное пережёвывание вроде как мягкой ароматной ветчины. – А вот с подбором песен у них совсем плохо. Не будь я такой сообразительный, ничего бы не понял, что мне хотят объяснить. Скорей всего, намекают, что могут сюда явиться сразу с более мощным оружием, всё вокруг раскурочить и меня отсюда выдернуть. Решение вполне логичное и с их возможностями наверняка сопоставимое. Но при этом намекают, что уничтожат всех, кому не повезёт оказаться рядом. Мало того, они не могут знать, как действует мой пояс. Да и я не знаю. Вдруг он мне в последнюю секунду, при разрыве с оператором, закатит в кровь смертельную дозу яда? Так что правильно делают, что интересуются моим мнением. Теперь бы только правильно до них мысленно докричаться…»
Подумал немного, несколько фраз сменил в заготовленной ещё ночью речи и перешёл на максимально возможное по силе, как ему казалось, общение:
«Дмитрий, я тебя понял! Но освобождать меня пока не надо! Пострадают невиновные. При таком скором лечении я уже завтра попробую сам отсюда вырваться. В крайнем случае послезавтра. Имеются опасения, что снять с себя пояс не получится, а он может оказаться опасен, запрограммирован на самоуничтожение. Если ты сможешь явиться ко мне во время побега и помочь, учитывай, что вокруг сотни аннуляторов, лишающих нас возможности прыгать в подпространство. И за ширмой – Могильщик! Робот, предназначенный для уничтожения моих возможных спасателей. Если все слова дошли до тебя, не только выключи строку из песни, а завтра дай ещё и другую, выдернутую из песни «Подмосковные вечера». Передавай от меня приветы и поцелуи маме и Леночке!»
Пока я это мысленно прокричал, чуть до обморока себя не довёл. Пришлось пару минут сидеть, делая вид, что блаженствуешь с чаем, попивая его маленькими глоточками. И только потом спохватился, додумывая очевидное:
«Как я могу передавать приветы, если не знаю, что с женой и дочерью?! Вдруг они погибли? Вдруг Дмитрий вообще не с ними, а в ином мире? Надо было
