просто вначале поинтересоваться, где они и что с ними… Ох! Они ведь тоже могли потеряться в иных мирах! Мы же вместе в створ провалились, а я потом грубо оттолкнул вцепившуюся в меня Анастасию. Уж её-то точно могло забросить куда угодно…»
Чуть оживившись, в первую очередь доел каштаны и только после них подчистил тарелки от остальной пищи. Ну и три часа личного времени мечтал провести перед экраном не только во всемирном виртуальном пространстве, но и в спокойных размышлениях, анализе своего поведения и разработке окончательных планов на побег.
Как назло, уже через четверть часа появился самый неприятный из всех возможных посетителей, который только одним своим видом начисто испортил настроение. Бывший некогда лучшим другом человек прикатил в своей инвалидной коляске, разместился по другую сторону от стола, как раз под экраном, и выжидающе уставился на заключённого. А тот демонстративно игнорировал предателя, словно того не существовало в природе. Минут двадцать они так просидели в полной тишине, не проронив ни слова. Но потом Дар Горский не выдержал:
– У меня для тебя есть новости о Борисе.
Так и не глядя на него, хотя такое невозможно сделать с сидящим напротив человеком, Пётр словно бы вслух пробормотал:
– Все новости я знаю из телепрограмм да с почтового пространства… Что-то мне туда никто ничего толком не пишет… А ведь это так просто…
– Видишь ли, дело в том, что новости не совсем приятные, – продолжил инвалид грустным тоном. – Подобное по телеканалам не покажешь. Да и есть некоторые соображения секретности, как-никак. А самое главное, я знаю Бориса с пелёнок, и ты же сам закрепил меня при торжественной регистрации опекуном твоего сына со всеми вытекающими из этого обязанностями.
Пётр наконец опустил свой тяжёлый взгляд, добавляя в голос максимум ненависти и презрения:
– Я жестоко ошибся с выбором опекуна. Будь ты таковым на самом деле, сейчас бы постарался находиться рядом с Борисом.
– Несколько последних часов до прихода к тебе я и находился рядом с твоим сыном… – Дар сделал невероятно длинную паузу, после чего неохотно добавил: – А отправился сюда лишь после разговора с Борисом, после того как он пришёл в сознание.
И опять на добрую минуту у Светозарова помутилось в рассудке. Но на этот раз от непроизвольного сопереживания и страха за близкого, родного человека.
Несмотря на полуобморочное состояние, внешне Пётр Васильевич остался как каменное изваяние. И минута, прошедшая в полной тишине, заставила безногого Дара удивлённо хмыкнуть:
– Неужели вся твоя прежняя любовь к старшему сыну была напускной? Не искренней?
Пришлось брать себя в руки, убирать возможные хрипы в горле и всё-таки объясняться с предателем:
– Не верю ни единому твоему слову. Так что, если желаешь, чтобы я хоть в чём-то поверил, немедленно приводи неотразимые доказательства. И то буду сомневаться.
– Ах да! Я же забыл, что ты меня считаешь злейшим врагом!
– Нет, ты не враг. С врагом можно воевать до последней капли крови, но при этом его уважать. Тогда как подобный тебе глист даже гипотетического уважения не достоин.
– Ага, значит, твоё презрение определяется выборным характером? – явно обиделся Горский. – Ту же самую Аскезу ты продолжаешь уважать, а от меня и оправданий выслушать не хочешь?
– Не хочу! – с гневом ответил землянин. – И ты не равняй свою мерзкую душонку с широкой и огромной душой Мураши. Ты не достоин даже пылью оказаться у неё под стопами!
– О-о-о! – с ехидцей протянул инвалид, усаживаясь в своей коляске удобнее. – Да ты, как вижу, остался неравнодушен к этой кобре?
– Ещё чего не хватало?! – зафыркал Пётр, после чего снизошёл к объяснениям. – Во-первых, Аскеза, всегда имела иные принципы и сразу не соглашалась с методами нашего сопротивления. То есть никогда и никому не лгала. Что уже делает ей честь. Так что её дальнейшая карьера в стане моих врагов – это в первую очередь моё, и только моё упущение. Несмотря на её сногсшибательную в молодости красоту, она была женщиной уже тогда умной и последовательной, и мне показалось, что она сама поймёт все стороны правды и достигнет истины. Ну и жизненные неурядицы многое изменили, вот и получилось то, что имеем…
Предатель так и не оставил свой ехидный тон:
– А не боишься, что мадам Мураши потом прослушает нашу беседу и зашибёт тебя за слова о красоте, оставшейся в молодости? Она ведь до сих пор считается одной из самых прекрасных дам империи.
На это узник лишь скривился и вновь демонстративно перевёл свой взгляд на экран. После чего визитёр выдержал только две минуты в молчании:
– Значит, тебе неинтересно узнать, что с твоим сыном и почему он здесь? – не дождавшись реакции на свои слова, со вздохом продолжил: – Скорей всего, завтра, когда его жизни уже ничего не будет угрожать, Бориса привезут к тебе на свидание. Причём его мнения по этому поводу никто не спросит. Для общего блага империи целесообразно твоё искреннее согласие сменить политические приоритеты. И если понадобится, то для этого здесь соберут всех твоих детей.
Тут уже Светозаров себя выдал, у него в непроизвольном тике задёргалась изуродованная шрамом правая щека. Это предатель встретил с явным
