– Я никого не боюсь! – автоматически огрызается ребенок.
– А чего тогда дуешься?
– Мог бы догадаться, кто вы такие, – бубнит Кир еле слышно. – Все знают, что у жены Императора волосы белые.
До меня запоздало доходит, что Кир только сегодня узнал, кем, собственно, работает его отец. М-да, наверное, надо было предупредить мальчика. Хотя чего обижаться?
– Мы не нарочно от тебя скрывали, – говорю. – Просто забыли сказать.
Алтонгирел одаривает меня изумленно-возмущенным взглядом. Я хочу погладить Кира по спине, но он выгибается и уворачивается. Алэк у меня на руках сонно хлопает глазами, рассматривая брата. Молчание тянется долго и скучно. Наконец Азамат возвращается – несчастный, с потемневшим лицом, какой-то весь разбитый. Я подхватываюсь с места.
– Что
Муж мотает головой.
– Ничего нового. Иди, твоя очередь.
Идти мне очень не хочется – во-первых, тревожно оставлять Азамата в таком состоянии, во-вторых, ни малейшего желания узнавать очередную гадость. Алэк, тоже почуяв неладное, начинает хныкать, Кир настороженно озирается. Алтонгирел подходит и кладет руку Азамату на плечо.
– Иди, Лиза, я за ними прослежу. Давай сюда князя.
Я неохотно выпутываюсь из слинга. Алэк на руках у духовника насупленно замолкает и поглядывает на меня, как на предателя. Из комнаты раздается нетерпеливый стук, и я иду внутрь, расстроенная и сбитая с толку.
Ажгдийдимидин сидит и черкает что-то в блокноте. Стоит мне сесть, как он тут же выдает мне листок с вопросами.
«Как долго ты сможешь это терпеть?» – гласит первый из них.
Поднимаю растерянный взгляд на духовника.
– Что терпеть?
Он кривится, мол, не притворяйся, что не понимаешь.
– Кира? – уточняю я.
Духовник невнятно кивает, дескать, можно и так сказать.
– Ну, я знаю, что будет трудно, – начинаю я. – Уже очевидно, что у него непростой характер, и вообще ему в жизни тяжело пришлось, он не ждет от нас ничего хорошего…
Старейшина отмахивается от меня, мол, не по делу говоришь. Снова берет блокнот и строчит:
«Ты согласилась молчать ради мужа. Насколько хватит твоего терпения?»
Пожимаю плечами.
– А почему вы думаете, что мое терпение когда-нибудь обязательно кончится? Ну был один ребенок, стало два. Я по-любому собиралась еще рожать.
Ажгдийдимидин хмурится, изучая мое лицо, как будто пытается проникнуть в мысли. Может, и на самом деле проникает. Подумав, принимается за новую записку:
«Когда-нибудь при ссоре ты забудешься и выкрикнешь всю правду в лицо Азамату при всех. Лучше решить этот вопрос сейчас».
Нет, мыслей моих он явно не видел.
– Во-первых, – обстоятельно отвечаю я, – мы никогда не ссоримся прилюдно. Во-вторых, я не вижу ничего плохого во внебрачных детях и не стану использовать это как оскорбление. А в-третьих, что вы предлагаете? Стереть мне память?
Старейшина задумывается, постукивая пальцами по подлокотнику. Потом привлекает мое внимание к листочку с вопросами. Я читаю второй.
«Ты полагаешь, что человек, неспособный сохранить свою честь, может править планетой?»
– А что, – отвечаю вопросом на вопрос, – мнения Ирлика по этому поводу вам недостаточно?
Духовник продолжает выжидательно смотреть на меня. Ладно, отвечу.
– Азамат не виноват, что так получилось. Он не мог знать о Кире и ничего не мог сделать. Ирлик же вам сказал, что это какой-то другой бог все так устроил, чтобы ему подгадить. По-моему, чести моего мужа от этой истории ничуть не убыло.
Ажгдийдимидин продолжает смотреть на меня своим неприятным рассеянным взглядом, потом кивает на листок.
«Ты уверена, что мальчик и повитуха смогут сохранить тайну?»
Что-то мне начинает это надоедать. Просматриваю остальные вопросы.
«Убеди меня, что не наймешь знающего, чтобы вернуть память Алансэ, если поссоришься с мужем».
«Что еще ты готова вытерпеть от мужа? Почему?»
«Только ли ради него ты согласилась выдумать эту ложь или просто боишься, что придется покинуть Муданг? Что тебя здесь держит?»
