В семье не без подвоха

– Он твой с Лизой вместе? – уточняет, даже не думая ответить на приветствие.

– Ну да, – довольно кивает Азамат. – Смотри, какие у него глазки голубые…

Старший ребенок как-то неуловимо съеживается и ссутуливается. Я только сейчас понимаю, что за два дня мы не удосужились сообщить ему об Алэке.

– Кир, это ничего не меняет, – говорю негромко. – Просто у тебя есть маленький брат, но ты все равно наш, мы по-прежнему тебя любим…

– У него и имя гласное! – выпаливает Кир, полностью игнорируя меня. – У тебя уже есть законный сын с гласным именем! Зачем я тебе?!

Азамат перестает качать Алэка на коленке и хмурится.

– Ты мне нужен, потому что ты мой. И, между прочим, первенец. Я всегда хотел много детей. Ты мне дорог и важен точно так же, как Алэк. Почему я должен выбирать?

Кир неверяще качает головой, обхватывает себя за плечи и остается стоять в дверях. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не закрыть лицо руками. Расслабились, называется! Как будто все могло быть так просто – поплакал и успокоился!

Приходится встать, подойти к ребенку, приобнять его.

– Кир, ну прости, надо было сразу тебе сказать, я понимаю, что ты уже настроился быть единственным, но…

Он вырывается и отходит в другой угол комнаты. Я тяжело вздыхаю.

– Азамат, давай я с мелким посижу, – предлагаю. Неподходящий момент нянчиться с младенцем, когда старший думает, что его все кинули.

Муж кивает и передает мне озадаченного Алэка, который никак не возьмет в толк, почему взрослые вдруг расстроились.

– И как же ваше вранье? – ядовито интересуется Кир. – Если вы только весной поженились, когда успели двоих сделать?

– По легенде вы близнецы, – поясняет Азамат. – Не волнуйся, все остается по-прежнему.

– У него глаза синие, – напоминает Кир. – А у меня нет.

– Так бывает, – пожимает плечами Азамат.

– Близнецы не обязательно совсем одинаковые, – говорю.

В этот момент стучат в дверь – это принесли завтрак. Кир прячется в своей комнате, пока слуги не уходят, да и потом не спешит вылезать.

– Все ушли, иди есть! – зовет Азамат. – Сегодня будет трудный день, не советую пропускать завтрак.

Кир молчит; дверь приоткрыта, но он забился в угол, где не видно. Азамат немножко ждет, тяжело вздыхает, собирает на тарелку кунжутных лепешек с лебяжьей подливкой и относит Киру в комнату.

– Съешь, – говорит строго. – А то сейчас пойдем к Старейшинам, а у тебя в животе заурчит, вот стыд-то будет!

Кир ворчит что-то невнятное, но, видимо, принимается есть. Азамат подбирает ему одежду покрасивее на официальный выход. Я сижу жую, делясь с Алэком подливкой, он держится за меня и хмурится в сторону Кировой двери.

После завтрака мы одеваемся в сдержанную парадную одежду и тихонько проскальзываем к машине. К счастью, на пути никого не попадается, а то очень не хочется до встречи со Старейшинами объяснять, кто такой Кир. Ребенок замечает, что мы таимся, и снова начинает нервничать. К счастью, до Дома Старейшин ехать всего ничего.

На пороге нас встречает заспанный Урик. Азамат еще вчера договорился со Старейшинами об этом визите. Они сами назначили раннее утро, видимо, тоже чтобы не привлекать к ребенку лишнего внимания. Алтонгирел ведь должен был объяснить Ажгдийдимидину, что к чему.

Входим в залитый утренним солнцем зал, где вальяжно и расслабленно расселся Совет. При виде такого количества Старейшин Кир бледнеет и даже цепляется за рукав Азамата. Хорошо хоть за спину не прячется. Муж замечает и ободрительно похлопывает ребенка между лопаток, и тот сразу же отодвигается. Я держу Алэка – ему необходимо присутствовать. Младенец компактно разместился в новом вышитом слинге, который мне на заказ сделала Орешница.

Ажгдийдимидин смотрит на нас довольно безучастно, разве что немного поджав губы. Унгуц хмурится и явно переживает. Изинботор неприкрыто скептичен. Асундул вообще нас не замечает, теребит бороду и думает о своем. Мы здороваемся и рассаживаемся на ковре.

Асундул отвлекается от своих мыслей, прерывисто вздыхает и прокашливается.

– Урик, давай экран.

Прислужник вкатывает в зал тот самый экран, которым пользовались, когда именовали Алэка. Асундул наконец фокусирует взгляд на Кире, и мне этот взгляд не нравится.

– Ты, значит, Кир?

Тот нервно кивает. Старейшина больше ничего не говорит и начинает манипуляции с экраном. Пауза тянется долго, но из-за всеобщей сонности она не кажется напряженной.

– Есть такой, – наконец объявляет Асундул. – Именован на двадцать седьмой день месяца Умукха Старейшиной Интгилигом.

По залу разносится тихое аханье. Мы с Киром напрягаемся, а Азамат печально усмехается.