Нет, его портрета у меня не будет никогда. Я даже не сразу нахожу слова от такого свинского подхода.
– Конечно, не твои. Это
– Но, Хотон-хон, а что вы предлагаете? – дает задний ход Экдал. – Что я, по-вашему, должен идти в женский клуб и разбираться с ее соседками?
– С соседками – нет, а вот с их мужьями мог бы и потолковать по душам. Но для начала ты бы с самой Эсарнай хоть иногда поговорил!
Он грациозно пожимает плечами.
– О чем можно говорить с женщиной?
Моя физиономия второй раз за разговор приземляется в ладонь.
– Слушай, зачем ты на ней женился, а?
– Она красивая, а суждения женатого человека ценятся выше, – поясняет Экдал очевидные вещи.
– К твоему сведению, она за тебя вышла, потому что ты ей нравился. У них на Гарнете так принято.
Он хмурится:
– Она никогда мне этого не говорила…
– А ты внимательно слушал?
Он молчит.
– Вот и тема для беседы нашлась, – подытоживаю я. – Я сейчас уеду из столицы на несколько дней, а как вернусь – проверю, насколько серьезно ты отнесся к моим словам. Если я для тебя недостаточный авторитет, придется привлечь твоего духовника. А это значит, что Алтонгирелу придется взять твою жену под опеку тоже, и он не будет тебе благодарен, это я провижу, можешь считать, по божественному наитию.
На Дол мы полетели большой компанией: кроме моей родни и Алэка еще Алтонгирел с Эцаганом, Янка, Орива и два пилота – Бойонбот и Шатун (это кличка), тот самый красавец-сын Орешницы, третий или четвертый. Пилоты нам нужны по двум причинам: во-первых, лень рулить, во-вторых, надо будет отвезти Азаматову матушку обратно на север, а то у нее там осень, урожай не убран, дом в запустении, она ж у нас почти месяц сидит. Мое настроение, испорченное разговором с Экдалом, несколько выравнивается во всеобщем радостном гвалте, а когда мы взмываем в небо и устремляемся к морю над залитой утренним солнцем степью, я и думать забываю обо всяких домашних неурядицах. Только нежнее обнимаю Азамата, который никогда- никогда не бросит меня наедине с проблемами.
Мама с Сашкой приклеились к стеклу и обозревают пейзажи, периодически пиликая камерами. Азамат, открыв в буке словарь, пытается что-то втолковать маме про местную географию и связанные с ней легенды. Маман с энтузиазмом кивает всему, что он говорит, не особенно вслушиваясь.
– Ладно, – сдается Азамат. – Будем считать, что домашнюю работу я выполнил.
– Это тебе бабушка задала, что ли?
– Да, я ей сказал, что твои родственники приехали, и она мне велела обязательно стараться с ними говорить на вашем языке, хотя бы по полчаса в день. А сейчас у меня как раз урок начнется…
Дальше мы летим под звуки бабушкиных нотаций из нетбука, Азамат твердит упражнения, а мы втроем хрюкаем, изо всех сил стараясь не заржать в голос, чтобы не получить нагоняя от бабушки.
На пороге дома нас встречают Ийзих-хон и Тирбиш.
– Азамат-хян, ну ты совсем заработался, тебя и не видно! – сетует матушка. – Хоть познакомь с гостями-то.
Я предоставляю Азамату разбираться с этими не говорящими на цивилизованных языках тетками. Впрочем, долго разбираться не приходится: мама кланяется по правилам, а потом заключает сватью в жаркие объятия.
– Ух, – отдувается Ийзих-хон, когда мои проходят внутрь смотреть дом. – Правду говоришь, сынок, земляне к родственникам гораздо больше лезут. Меня отец твой так не обнимал ни в жисть.
Когда мы входим внутрь, мама уже бегает по этажам с улюлюканьем и восторженными возгласами и собирает по окнам котов. Потом спускается вниз, вся увешенная черными шкурками, и требует немедленно идти в лес.
Сашка растягивается на диване и снисходительно предлагает:
– Правильно, идите все в лес, а я хочу по-мужски поговорить с племянником. Давай его сюда, Лиза, и иди гуляй.
– Еще чего! Ребенка проветрить нужно после города. Да и тебя неплохо бы. Вставай – и вперед!
Обмазавшись репеллентами и обмотавшись москитной сеткой, мы идем размяться.
Насекомых в лесу оказывается меньше, чем я боялась. Азамат говорит, что к осени их всех съедают более-менее, так что жить можно. Мы вооружены гигантскими корзинами и куницей. В принципе все зияния в пешей досягаемости мы уже нашли и огородили сетчатым заборчиком, но куницу-то тоже выгулять надо, а то сидит, бедная, в вольере под стеной, скучно. Мои, конечно, тут же затискали несчастную зверюшку и теперь сражаются, кто ее будет вести. Не упустили бы совсем, а то сбежит от них, а самостоятельно жить в лесу она не сможет.
