– Ты что такое говоришь, сынок? – строго спрашивает она. – Ты с духовниками-то поосторожней…
– Ой, ма, прости, не заметил тебя, – кается Азамат. – Лиз, сходи со мной в кабинет, а?
Я поднимаюсь, спешно проглатывая откушенный кусок и прихватываю чашку, в то время как матушка ворчит:
– Да сел бы поел спокойно, не убежит жена-то…
Но мы уже выходим.
– Что там стряслось? – спрашиваю, когда Азамат плотно закрывает за нами дверь своего кабинета и усаживается прямо на антикварный стол.
– Да видишь ли, Алтонгирел не такая уж невинная жертва, как он вчера притворялся.
Я хлопаю глазами.
– Хочешь сказать, он первым начал ссору с Аж… тьфу, с утра я это не произнесу.
– Ну, скажем так, я начинаю с тобой соглашаться в отношении того, что Алтонгирелу катастрофически не хватает такта. Когда Старейшина довольно резко отказался принять ученицу из безродных, наш дорогой друг решил надавить на слабые места, мол, вы же сами квазар, и каково бы вам было, если бы вас не взяли в учение… ну и несколько увлекся, живописуя подробности. Всех духовных тонкостей они при мне не обсуждали, но я так понял, Ажгдийдимидину было не слишком приятно выслушивать, в каких мучениях он бы умер в такой ситуации.
Я могу только закрывать лицо руками – Алтоша такой Алтоша!
– Ажгдийдимидин попросил его уйти, – продолжает Азамат. – Тогда Алтонгирел принялся его обличать в нежелании помочь ближнему, мол, он просто отворачивается от чужих проблем, всего лишь из-за каких-то предрассудков, а все потому что с ним самим и его близкими никогда ничего плохого не случалось, и как вообще настолько узкомыслящий человек может быть допущен к решению мировых проблем. Как ты понимаешь, Старейшина, хоть он и терпеливый человек, такого хамства не снес и выдворил Алтонгирела силой.
– О господи! – опешиваю я. – Алтоша что, совсем умом сдвинулся?
– Вот и я о том же, – вздыхает Азамат. – Он, как я понимаю, очень близко к сердцу принял ситуацию с Айшей. Честно говоря, я не ожидал от него такого рвения помочь девочке… – Азамат встает и прохаживается по комнате. – Еще честнее, я не знал, что он вообще способен так отчаянно сопереживать другому человеку.
– Ну почему, он ведь сопереживал тебе, когда тебя изгнали. Даже увязался следом, не жил на планете несколько лет…
– Это да, – щурясь, соглашается Азамат, – но, во-первых, ему в любом случае нужно было провести несколько лет вдали от наставника, а работа наемника престижна, да и визитов домой никто не запрещал, во-вторых… Понимаешь, это другое. Он все детство на меня очень сильно полагался, особенно после смерти отца. Он ведь и готовить никогда не умел, и в принципе был неприспособлен к самостоятельной жизни. Естественно, без меня ему сразу стало очень трудно, не к кому пойти за помощью и советом. Поэтому, как мне кажется, сопереживание там играло второстепенную роль, чисто с практической точки зрения ему было намного комфортнее со мной, чем без меня. А тут совсем другая история, он ведь совершенно не нуждается в Айше, но тем не менее печется о ней, как о родной.
– Погоди-погоди, – перебиваю я. – Ты хочешь сказать, что полагаешь, будто единственный человек, который не бросил тебя в беде, сделал это из корыстных соображений?
Азамат возводит очи горе.
– Лиза, ну что ты на меня тему переводишь, я ведь не о том!
– Ну почему, ты как раз о том, – возражаю я. – Ты считаешь, что Алтонгирел неспособен к сопереживанию только потому, что не веришь, будто он сопереживал тебе. Но вот помнишь, когда Эцаган был ранен, Алтонгирел ведь ему сопереживал, правильно?
– Ну ты сравнила! Эцагана-то он любит!
Поскольку мы говорим на муданжском, Азамат использует то самое слово «любить», которое означает «любить как друга или члена семьи». На чем я его и ловлю.
– Хочешь сказать, тебя он не любит?
– Лиза, чего ты цепляешься к словам? Мы с ним друзья, что еще ты ожидаешь услышать?
– Видишь ли, котик. – Я подцепляю его под локоть и присоединяюсь в расхаживании по комнате. – Мне Алтонгирел совершенно не кажется человеком, неспособным к сочувствию. Он с некоторым трудом выстраивает отношения с окружающими людьми, это правда, но я бы не назвала его бесчувственным или расчетливым. А вот за тобой водится не замечать, что твоя жизнь кому-то небезразлична.
– Мне всегда говорили, что скромность – это хорошее качество, – сообщает Азамат куда-то в сторону.
– Скромность предполагает, что ты не выставляешь свою значимость напоказ, а не то, что ты о ней не подозреваешь. Ведь получается, что ты считаешь Алтонгирела хуже, чем он есть.
– Ты его защищаешь? – усмехается Азамат. – От меня? А мне казалось, вы не ладите…
– Я не его защищаю, а тебя пытаюсь понять. С Алтонгирелом мы ладим так себе, хотя последнее время получше, чем раньше, но тем удивительнее для меня, что ты о нем худшего мнения, чем я!
