бы его.
— Андрей, Андрей, — кто-то просунул ему под мышки руки и попытался поднять. Бесполезная попытка: его, мужчину весом девяносто килограммов, вряд ли сможет поставить на ноги такая изящная девушка, как Полина. Хрупкая с виду, но с несгибаемым стержнем внутри — почему-то так ему подумалось, и эта была первая адекватная мысль после пережитого.
— Вставайте, Андрей! Пойдемте скорей! Геннадий кричит, что нашелся Никитка! Он в комнате у Геннадия! Боится, что вы будете сильно ругаться.
— Где?! — вскочил Андрей так быстро, что случайно толкнул Полину. Если бы он вовремя не подхватил девушку, она бы упала. — Простите, я не хотел…
— Ничего, ничего. Пообещайте только, что не будете ругать Никиту. Главное, он нашелся — живой и невредимый!
Сын и правда сидел на кровати живой и невредимый и, потупив взгляд, пробормотал извинения за то, что напугал папочку. Видимо, Геннадий уже успел рассказать мальчику, как он всполошил всех.
— Где ты был?! — кинулся к сыну Андрей. За его спиной раздалось восклицание Полины, которая желала напомнить ему об обещании не ругать Никиту.
— Я немножко играл, а потом немножко потерялся, — еле слышно пробубнил мальчик, опустив взгляд на свои обутые в сандалии ноги. Андрей протянул к нему руки, прижал к себе так крепко, как, наверное, никогда в жизни не обнимал его. Не нужно никаких объяснений. Сын вот, с ним, в его объятиях. Геннадий сказал, что вышел в коридор и увидел там растерянного мальчика, который спросил, где папа.
— Ты не сердишься? — прошептал Никитка, смиренно терпя его медвежьи объятия. Андрей не смог ответить, лишь покачал головой. Краем глаза он заметил, что Полина вдруг закрыла лицо ладонями и присела прямо на пол, с ней рядом опустилась подруга и успокаивающе тронула за плечо.
Со стержнем, но не лишенная обычных женских эмоций.
Никита тем временем, решив, что хватит с него телячьих, вернее, медвежьих «нежностей», высвободился из объятий отца и вдруг сказал:
— Меня напугал Мака, а эта девочка сказала, чтоб я не боялся.
— Никита, Мака не может напугать тебя, потому что его тут нет! — машинально сказал Андрей. Никита спрыгнул с кровати и упрямо топнул ногой:
— Нет, есть! Ты спал, а он пришел! Такой большой! Вот такой!
Он привстал на цыпочки и вытянул над собой одну руку, показывая рост Маки.
— Живой! Я боялся. Потому что было темно. А у него глаза светятся! А потом пришла та девочка и сказала…
— Какая девочка? — нахмурился Андрей.
— Она сказала, что ее зовут Таня.
— Нет никаких тут девочек, Никита! — резкость в голосе Андрея оказалась такой неожиданной, что Полина отняла руки от заплаканного лица и уставилась на него.
— Есть! — топнул ногой мальчик. — Есть!
— Скажи, ты так говоришь, чтобы меня рассердить? Знаешь ведь, что фантазировать нехорошо.
Полина ровным счетом не понимала, отчего вдруг изменился тон Андрея и почему диалог принял такой характер. И уж совершенно не была согласна с тем, что фантазировать — нехорошо. Все дети фантазируют, придумывают себе вымышленных друзей. И если фантазировать плохо, то, значит, автоматически под это обвинение попадают все люди искусства?
— Никита, а как выглядела эта девочка? — вмешалась она. Мальчик повернулся к ней, его глаза вспыхнули радостным светом, и он доверчиво ответил:
— У нее длинное платье! И волосы белые.
— Светлые?
— Нет. Белые.
Андрей метнул на Полину сердитый взгляд, отчего-то не одобряя этот диалог, но промолчал.
— Хорошо, белые. А какая она была? Как ты? Настоящая девочка?
Полине не раз попадалась информация, что маленькие дети могут видеть то, что не видят взрослые. Так, может быть, откровения мальчика — шанс узнать, что здесь происходит?
— Она — девочка, — авторитетно заявил, немного подумав, ребенок. Может, просто не понял вопроса Полины, может, просто не знал, как ответить. А может, его новая подруга действительно была просто ребенком.
— Она сказала, что ей скучно, и позвала играть. Мне тоже было скучно.
— Никита, я же тебя просил не выходить из номера!
— Я ненадолго, папочка, — посмотрел невинными глазами на рассерженного, забывшего о своем обещании отца Никита. — Таня сказала, что живет
