иными. Тут же запрыгнув обратно в круг призыва, он стал бесформенным пятном.
Это… это что такое было? Ошарашенно хлопая ресницами, сглотнула, когда отец бросил один-единственный взгляд на меня, и посильнее вжалась в стену – таким папу я еще никогда не видела. И если честно, то и не хотела видеть. Смерть… сама Смерть!!! Не искусственная, как я, а самая настоящая! Это же…
– Так, подарки забирать будете, нет? Или мне других вызвать? – Пока я заново заводила буксующую логику, отец довольно презрительно общался с призванными пожирателями, одной рукой удерживая две трепыхающиеся души, а второй нетерпеливо похлопывая жезлом по бедру. – И чтобы я больше не слышал даже мыслей твоих, аморфис, о моей дочери. Не для тебя девочка, заруби себе на носу. Понял? Не слышу?
– Понял, – прозвучал ответ-плевок, а следом нервное: – Давай души, мы уходим. Что-то тут нас сегодня не любят…
Коротко хохотнув, отец скинул пожирателям души, из которых мы уже выпотрошили нужную информацию, и, не став дожидаться благодарностей – хотя вряд ли бы он их дождался, – тут же прочитал заклинание изгнания. Три секунды – и все закончено.
Хотя нет, не все…
– А об этом инциденте ты мне расскажешь подробно, вплоть до секунды. Поняла? – Все еще не выходя из образа, отец навис надо мной и, только дождавшись нервного кивка, враз подобрел, и следующие слова говорила уже не Смерть, а мой папа. Просто некромант… живой некромант в пятнадцатом поколении. – Дурочка, уж тебе-то меня бояться – последнее дело. Идем, разберемся, что с тобой происходит и как это пережить.
Заметив, что ноги меня уже не держат, отец неодобрительно покачал головой и, словно маленькую, легко подхватил на руки, после чего шагнул в портал, настроенный в гостиную нашего дома, в самый последний момент бросив за спину пару шариков с жидким очищающим огнем, – оставлять следы такой моветон…
Ну вот и все, теперь все будет хорошо.
Глава 39
Ломка длилась сутки. Это были самые чудовищные сутки моей новой жизни… Вот теперь я понимаю, почему младенцы ничего не помнят о моменте своего рождения. Чудовищные боли скручивали тело, отключая разум, и… жажда, постоянная жажда…
Крови!
Считая каждую секунду, на пятой тысяче поняла, что потихоньку схожу с ума, думая о крови и только о крови. Видя мое достаточно плачевное состояние и не в силах помочь, отец запер меня в лаборатории, чтобы, не приведи боги, я не навредила окружающим и уж тем более самой себе.
Скрючившись в позе эмбриона, лежала на полу клетки из силовых лучей – металлическую я разломала час назад, – когда в мозгу вспыхнула мысль, что, выпив Тео, мне станет легче. Мысль «Тео-Тео-Тео…» – я ничего не видела, кроме его желтых глаз, обещающих мне свободу и счастье… радость, силу, кровь… много крови!
Переключившись со счета секунд на обдумывание, сколько литров крови во взрослом оборотне, недовольно передернула носом, когда почувствовала нечто…
Кроваво-лиловые глаза остановили свой взгляд на трехлитровой банке с… огурцами?
– Дай!!!
– Деточка… – Сочувствующий взгляд бабули, которую оставили за мной присматривать. Однако она едва успевает дернуть руку, чтобы я не цапнула ее вместе с банкой. – Виолетта! Балда! Родную бабушку!!!
Раздраженный взгляд вместо ответа, я когтем подковыриваю крышку… и в нос ударяет солоноватый запах… ур-р-р… солененькое… почти как кровь…
Первые огурцы я съела практически не разжевывая, лишь когда остался последний, я нашла в себе силы, чтобы неторопливо посмаковать практически изысканный деликатес…
– Ба, еще!
– Детка?
– Еще-о-о!!!
– На, милая! На, кушай, деточка!
Довольно щебеча, бабуля слетала к полкам и одним махом притащила еще три банки. Просунула их одну за другой и со странным умилением стала наблюдать, как я вскрываю крышку за крышкой и полностью отдаюсь процессу поглощения пищи.
– Солнышко ты наше, кушай… кушай…
Слыша ее, словно сквозь туман, недовольно отмахнулась – ее причитание раздражало. А тут огурчики… ням-а-а-а!!!
Пробуждение было… плохим. Затек бок, ломило шею и хотелось… в туалет??? О боги! Сев на подстилке рывком, раздраженно зашипела, когда чуть не описалась тут же на месте. Блин, ну жила же без этого! Можно было и дальше жить!
– Пап!!! – завопила, увидев сидящего в кресле отца.
– Да?
