– Вы обвиняете мою жену во лжи?
В этот момент темноволосый и темноглазый принц был ужасно похож на светловолосого и голубоглазого короля.
«Сын своего отца!» – послышались восторженные шепотки в зале.
С лица крейского посла краски стекли полосой, оставляя нездоровую бледность. Впасть в немилость Первого советника асурха Самсана Данира ан Третока казалось не таким страшным в сравнении с новой войной, причиной которой мог стать он, Рамин Тар ан Тарец!
– Простите, ваше высочество, – буркнул он, – я был не прав!
– Вы подтверждаете, что нет других причин, по которым мы могли бы отказать Вителье Таркан ан Денец в гражданстве? – продолжил пытку принц.
– Подтверждаю! – посол кинул на него ненавидящий взгляд, поклонился и покинул залу.
Ян Грошек быстро спустился со ступеней и, буквально выдернув свиток с прошением из скрюченных судорогой пальцев просительницы, вернулся к трону.
Его высочество перевел взгляд на Вителью. Кажется, силы оставили ту, потому что стоящая рядом архимагистр Никорин поддерживала ее под руку.
– Ступайте домой, – ласково сказал он, – и ждите нашего решения!
Повинуясь незаметному знаку Грошека, церемониймейстер ахнул жезлом об пол и раскатисто возгласил:
– Следующий!
Циферблат магических часов в королевском кабинете засветился и тренькнул одним из гимнов Пресветлой. Полночь. Аркей поднял от бумаг красные глаза и посмотрел на вошедшего герцога рю Вилля.
– Ваше высочество, – улыбнулся тот, – мне кажется, вас уже заждалась супруга!
– Иду, – пробормотал принц и потер веки, – как там мой отец?
– Здравствует! – Троян улыбнулся шире. – Сегодня посещением его величества были облагодетельствованы три трактира и один бордель.
– А сейчас он где?
– В «Рыбной косточке»…
– Это в порту?
– Да, рядом с рыночной площадью. Патруль пока не вызывали, значит, пьют тихо.
– Не спускайте с него глаз, Троян. Пусть наслаждается свободой… под присмотром верных людей!
– Слушаюсь!
Принц поднялся, с сожалением посмотрел на неразобранную кипу документов. Ладно, встанет завтра пораньше! А сейчас к родной, нежной, любимой… Увидеть улыбку на сонных губах, когда он скользнет под одеяло обнаженным и прижмется к ней, – будто свежего ветра глотнуть после зноя пустыни!
Когда он добрался до башни, кивнул караулу и сопровождающему Лиссу Кройсону, когда вошел в спальню, когда, как мечтал, забрался под одеяло – Бруни, измученная тяжелым днем, даже не проснулась. Он обнял жену и, стараясь не шевелиться, долго смотрел на нее. Наконец прошептал едва слышно:
– Люблю тебя! И любил бы, даже если бы солгала…
Руфусилья с осуждением покачала головой, глядя на юную рыжую гномеллу:
– Негоже супротив воли отца идти, негоже! – припечатала столешницу кулаком.
– Согласна, – кивнула герцогиня рю Воронн, – однако любовь ничьей воле не покоряется, увы!
– Так вы их приютите? – спросила Вителья у нее. – Опасно им на постоялых дворах оставаться, слишком приметная парочка – гномелла и фарга!
Герцогиня и матушка Ируна переглянулись и согласно кивнули.
– Для друзей Яго наш дом всегда открыт! – сказала экономка.
Виньовинья взглянула на нее с благодарностью.
Вита поднялась. После такого утра, какое у нее случилось сегодня, ей хотелось, как больной собаке, заползти в темный угол и тихонечко скулить, себя жалеючи. Хотя жалеть-то, в общем, было не из-за чего. Едва она вышла в коридор, едва оказалась в объятиях испугавшегося за нее Дробуша, как невесть откуда появился королевский секретарь. Воспользовался, наверное, одним из потайных ходов, коих во дворце было множество. Мэтр Грошек намекнул на положительное решение короны, ободряюще улыбнулся и исчез, будто был королевским привидением, а не секретарем!
– Тогда оставайтесь здесь, – сказала волшебница Виньо, – а мы с Дробушем купим в дорогу все необходимое и попробуем выяснить, как долго еще твой отец будет в Вишенроге! – Она перевела взгляд на сестер-рубак и поклонилась каждой из них, памятуя уроки, полученные от почтенного Йожевижа, Синих гор мастера: – Уважаемые рубаки, вас я прошу не рассказывать никому из соотечественников о Виньовинье Виньогретской! Как известно, у слухов широкие шаги!
– Да не нашенское это дело! – буркнула Торусилья, смешно наморщив нос. – Мы вон герцогинюшку охраняем и боле ни во что не вмешиваемся. Правда, сеструха?
Старшая молчала. Вителья терпеливо ждала, понимая, что слово той будет решающим. Но коли она его даст – назад не возьмет!
