Зарычав, Цеховой старшина отпустил крышу и выдернул гномеллу из обломков, как пробку. Прежде чем опустить тяжелую длань на непокорную задницу, обтянутую дурацкой серой мантией целительницы, спешно ощупал руки-ноги – нет ли переломов?
– Отец, – завопила Виньо, когда на нее градом посыпались болезненные шлепки, – прекрати сейчас же! Я – свободная женщина!
– Торусова плешь ты, а не свободная женщина, – зарычал гном, методично вколачивая знания в крепкие ягодицы непокорной. – Запру пожизненно на нижних уровнях!
Желтый вихрь сбил его с ног, выхватил из рук заревевшую во весь голос гномеллу и в несколько прыжков скрылся между домами.
– Куда? – заорал Виньогрет. – Стоять!
Но только беглецов и видели.
Испуганные сценой люди, обходя Цехового старшину стороной, продолжили разбирать завал – мало ли кто там мог остаться? Вещи складывали кучкой рядом. Подоспел квартальный патруль, был составлен протокол о происшедшем. А Виньогрет все стоял, сжимая в пальцах рукоять молоточка до тех пор, покуда не сломал ее.
Идя рука об руку с Каем по коридорам дворца в Средний тронный зал, Бруни испытывала самую настоящую панику. Стены качались, пол кривился, будто насмехался над ней.
Предстать перед толпой…
Оказаться под прицелом сотен глаз…
Изображать из себя невесть что…
Пресвятые тапочки!!!
Она нервно облизнула пересохшие губы, едва не наступила на подол нового бирюзового роскошного платья и не упала. Шепотом выругалась, произнеся слова, которые женщине произносить не стоило.
Принц остановился, развернул жену к себе и, не обращая внимания на свиту, тихо попросил:
– Успокойся, родная! Представь, что выбираешь поставщика продуктов для трактира или разбираешься со скандальным клиентом. Ты должна быть спокойна и доброжелательна. Прошу тебя…
Под взглядом мужа Матушка попыталась взять себя в руки, невольно скопировав выражение его лица. Однажды этот прием уже помог ей. То, что для Кая являлось внутренним настроем, для нее становилось маской, скрывавшей истинные чувства.
К ее удивлению, огромное пространство тронной залы почти пустовало. Слуги спешно закрывали окна, ранее открытые для проветривания. Было холодно так, что изо рта вырывались облачка пара. Невесть откуда взявшаяся Катарина накинула ей на плечи горностаевую пелерину и, ободряюще улыбнувшись, исчезла. Свита, которая пока представлялась Бруни каким-то многоликим незнакомым чудовищем, занимала места согласно рангам и титулам у нижней ступеньки возвышения, на котором стояли рядом два трона. Справа от возвышения располагалась конторка, где уже шуршал бумагами Ян Грошек. На нижней ступеньке перечитывал длинный список просителей церемониймейстер, проговаривая имена.
Кай нарочно не торопился, позволяя Бруни прийти в себя. Потому она поднялась по ступенькам, ни разу не споткнувшись, запнулась лишь рядом с троном. Позолоченное резное дерево было украшено драгоценными камнями, спинка и сиденье – задрапированы тканью с богатой вышивкой. По обеим сторонам кресел застыли драконы высотой в человеческий рост – золотой и серебряный. Один из них держал в лапе державу, другой – меч. Матушка чрезвычайно изумилась, разглядев, что меч в лапе мифического чудовища настоящий – простой, солдатский.
Очень осторожно она развернулась лицом к придворным и присела на краешек трона.
– Сядь удобно, – наклонившись к ней, прошептал Кай, – это надолго!
Сам он смотрелся на троне так, будто провел на нем всю жизнь. В его расслабленной позе было столько силы и власти, что Матушка, усаживаясь поудобнее, косила на мужа глазом, как испуганная лошадь. В такие моменты она просто не знала, как к нему относиться.
Аркей, не глядя на нее, взял ее за руку и нежно погладил большим пальцем по середине ладони. Бруни стало щекотно, она едва не прыснула со смеху. И как-то упустила момент, когда действо началось.
– Прекрати реветь, – рявкнула Тариша, выглядывая из окна комнаты на дешевеньком постоялом дворе в Портовом квартале, – слезами горю не поможешь! Давай думай, что делать надобно, дабы папашка тебя не повязал и не вернул в Подгорное царство!
Виньовинья Виньогретская трясущимися руками нащупала на боку чудом не потерянную сумку с учебниками и заревела сильнее. В одночасье рухнуло все – надежды на образование, на счастливую жизнь с Йожевижем в собственном домике, на восхитительное чувство свободы от набивших оскомину традиций и правил родного мира. Как там говорила Вителья: «Ласурия – страна свободных, но честных нравов»? Однако отец – и гномелле было об этом прекрасно известно – от своего не отступал. Разыскивал, когда она сбежала с Йожем, целый год рассылал эмиссаров, пытаясь обнаружить дочь. Спасла ее тогда личина молодого мастерового гнома, с которой она сжилась так, что гномеллу в ней не видели даже соотечественники, да тайные тропы, коими пробирались Хорьки с контрабандой, минуя населенные пункты. Она надеялась, что, не преуспев в поисках, отец махнет рукой на непутевую дщерь! Но сегодня в его голубых, как у нее, глазах увидела решимость чего бы это ни стоило вернуть беглянку домой и… родительскую тоску! От этого было еще горше!
