Там – полная картина произошедших событий. В цвете и со звуком. В неплохом качестве. И с двух ракурсов.
Некоторое время следователь соображала, как на это отреагировать. В чрезвычайно оживившихся ее глазах ясно была видна бешеная круговерть мыслей. Наконец она встрепенулась. Приложив ладони к щекам, Кучмина вскрикнула с неуверенным возмущением:
– Олег Морисович! Вы совершили хищение регистратора с автомобиля майора Асиялова?!
– Формально, пожалуй, да, хищение… И готов понести за это соответствующее наказание, – проговорил Трегрей. – Но пошел я на это исключительно из крайней необходимости. Впрочем, теперь, когда видео уже многократно копировано, выложено в сеть и уничтожено быть не может, я готов вернуть… похищенное. Хоть сюминут.
– То есть, вы полагаете, что следствие способно уничтожить… – пламенно начала было Кучмина, но, наткнувшись на невозмутимый взгляд Олега, опять осеклась. – Что у вас за словечко такое дурацкое?.. – пробормотала она, отведя глаза. – «Сюминут» какой-то…
– И еще по поводу свидетелей поджога, – заговорил снова Трегрей. – Вы напрасно полагаете, Елизавета Егоровна, что свидетелей не сыскать. Семья Асияловых, конечно, пользуется большим авторитетом в районном центре и прилежащих к нему населенных пунктах… Но вы же не думаете, что это помешает установлению истины?
И опять Кучмина не сразу сообразила, что ответить.
– Вы позволите? – осведомился Олег, оглянувшись на дверь кабинета.
– А?
– Позволите пригласить свидетеля?
– Какого еще?.. Ну… пожалуйста, пригласите…
– Федор Иванович! – повысив голос, позвал Трегрей.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась похожая на картофелину бугристая голова, коротко и скверно остриженная. Кучмина откашлялась.
– Проходите, кто там… – резковато пригласила она.
Обладатель картофелеподобной головы – мужичок лет пятидесяти в ветхом пуховике с нашитыми на груди китайскими иероглифами, – не решившись открыть дверь полностью, протиснулся бочком и, уминая в руках кепку, торопливо бормотнул:
– Так я это… все видел, значит…
– Что – все? – с уже откровенной враждебностью резко уточнила следователь. Лицо ее как-то осунулось, в глазах появился хищный крысиный блеск. – Что – все?!
– Ну… все. Как приехали, как батю евонного, Женькиного, то есть, утюжили… Как потом гараж подзорвали…
– Вы понимаете, что за дачу ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность?
Федор Иванович испуганно посмотрел на Олега.
– Опасаться нечего, – с совершенным, каким-то даже скучноватым спокойствием сказал Олег.
– Понимаю… – судорожно крутанув кепку, выдохнул Федор Иванович, глядя на Трегрея, а не на следователя.
– Идите! – отрывисто бросила Кучмина. – Вас вызовут, когда понадобитесь.
Мужичок еще не успел покинуть кабинет, когда следователь все-таки не сдержалась.
– Не лез бы ты не в свое дело… – почти не разжимая губ, процедила она.
Федор Иванович услышал это. Он завяз в дверном проеме, втянул голову в плечи и снова устремил на Трегрея беспомощный взгляд.
– Я ведь говорил уже, – сказал ему Олег. – Мы берем вас под свою защиту. Бессомненно, вам нечего опасаться. Подождите меня в коридоре с Никитой, хорошо?
– Берете под свою защиту, значит? – явно через силу усмехнулась следователь, когда мужичок вышел. – Вы и ваши соратники?
– Я и мои соратники.
– Те, что пока на свободе остались? – Кучмина снова улыбалась, но не так, как раньше, а как-то неловко, стиснуто – едва удерживая улыбку на губах.
– И те, что на свободе. И те, кто скоро к ним присоединятся.
– Вы в этом уверены?
– Бессомненно.
– Почему же? Очень интересно…
– Почему? Ну, извольте…
Подполковник Елизавета Егоровна Кучмина вознамерилась было, перебив Олега, вставить еще что-то свое, но вдруг с изумлением поняла, что горло ее окаменело. И в тот же момент сознание ее будто раздвоилось. Она ясно видела этого Олега Гай Трегрея сидящим на стуле. Невысокого, темноволосого худощавого парня вполне заурядной наружности. Но при этом она чувствовала, что Олег Гай Трегрей поднялся на ноги. Он поднялся на ноги и словно бы
