клокочущим сипением и фонтанчиками крови, – а затем обмякшее тело упало навзничь, еще не веря в свою скорую смерть.
Грлк!..
Слегка позеленевший поручик Волжин резко отвернулся, граф Татищев едва заметно сглотнул, а встрепенувшийся доктор бросился к побежденному.
– Дуэль окончена!
Многоопытный генерал, успевший повидать за свою жизнь и не такое (особенно во время последней русско-турецкой войны), на судорожные конвульсии быстро затухающей агонии смотрел совершенно спокойно. Да и вообще, чувствовал некое удовлетворение – его симпатии были целиком и полностью на стороне отставного ротмистра с мягкой полуулыбкой на губах и окровавленным Золотым оружием чуть на отлете. А вот «преображенец» и «измайловец», побледневшие от вида и запаха крови так, словно они были и не офицерами русской гвардии, а какими-то изнеженными девицами-институтками, вызвали в нем лишь глухое раздражение. Все же прав был его доверитель – обмельчала гвардейская порода, как есть обмельчала!..
– Доктор, что там?..
Отойдя в сторону от умирающего, князь резко крутнул шашкой, стряхивая на смятую траву тягучие капли густого багрянца. Затем прошелся по клинку извлеченным из-за голенища платком и внимательно осмотрел сталь на предмет возможных царапин и зазубрин.
– Князь, мои поздравления.
Светловолосый аристократ с учтивой признательностью склонил голову, возвращая наградное оружие в теснины ножен.
– Благодарю.
Проследив, как отставной ротмистр возвращает на свои плечи скинутый перед поединком мундир, Пенский перевел взгляд на служителя Асклепия – дабы увидеть, как тот встал и медленно перекрестился.
– Господа секунданты, прошу подойти ко мне, нас ждут печальные формальности.
Сорок минут спустя, когда к рощице подкатил экипаж с командиром лейб-гвардии Измайловского полка, все уже было окончено. Тело штабс-капитана Навроцкого перенесли в один из экипажей и накрыли плотной накидкой, вернувшие себе прежнее самообладание секунданты согласовали и подписали дуэльный протокол, и даже доктор успел отмыть-оттереть свои основательно испачканные руки. Собственно, о случившемся напоминало лишь бурое пятно с весьма характерным запахом и небольшой пятачок изрядно потоптанного разнотравья. Но чтобы увидеть эти свидетельства, надо было четко знать, куда смотреть. Вернее, не так: для начала, требовалось отойти от рощицы примерно на сотню шагов, а вот потом уже и оглядываться…
– Добрый день, Владимир Васильевич.
Генерал-майор Евреинов, принявший на себя обязательства дуэльного распорядителя второго поединка, с интересом поглядел на князя Агренева, коий прилег недалеко от них в теньке на клетчатый плед. И не просто прилег, а внимательно и с явным интересом читал свежую утреннюю газету, время от времени отпивая из небольшой походной кружечки свежезаваренный чай. Словно бы приехал не на дуэль, а на небольшой загородный пикничок в приятной компании… Газета – ладно, но как он умудрился раздобыть горячий чай?!
– Добрый, Александр Александрович.
– Могу я узнать, как все произошло?
Немного помолчав, командир лейб-гвардии Семеновского полка лаконично обрисовал коллеге по нелегкому секундантскому ремеслу недавний поединок:
– Наш доверитель уложился в минуту и пятнадцать секунд. Вначале прошел его удар в запястье оружной руки, затем по правому колену и в завершение – шея.
Сняв фуражку, генерал-майор Евреинов благочестиво перекрестился:
– Царствие небесное штаб-ротмистру и вечный покой.
Вернул фуражку на место и деловито осведомился:
– Ранен ли князь?
– Нисколько. Собственно, он даже и запыхаться не успел.
– Прекрасно!
Понизив голос до интимного шепота, комполка с нотками раскаяния признался, что заключил небольшое пари на результат первой дуэли. Ничего серьезного, да и выигрыш принесет скорее моральное удовлетворение, нежели материальный результат – но все же, все же…
– Добрый день, ваше превосходительство!
На сияние генеральских регалий подтянулись и секунданты-«преображенцы», затем штабс-капитан Кашерининов и поручик Шиллинг почти одновременно шелкнули крышечками своих часов.
– М-да.
Покосившись на мирного сестрорецкого фабриканта, приступившего к чтению последнего разворота «Аргументов и фактов», граф Татищев с явным трудом удержался от соответствующего комментария. Вместо этого он глянул на дорогу, по которой вот-вот должны были прибыть его доверители,
