– Ладно, уговорил, – грозно кивнула я. – Сейчас начну наставлять на путь истинный. Знаешь, какое средство лучше всего для этого подходит?
– Молитва? – с сомнением предположил Дамиан.
– Нет! Что-нибудь тяжелое, вроде канделябра!
Я замахнулась на него вышеупомянутым предметом. И в этот момент в дверь громко постучали.
Мы замерли как были. Я с канделябром в поднятой руке, Дамиан – отклонившись в сторону, готовый к самозащите. Всякая тень улыбки слетела с его лица, в глазах снова поселился холод.
– Детки, вы не заняты? – проникновенно спросил из-за двери нежный материнский голос. – Сынок, ты забыл дать мне книгу. Я все жду и жду. Дай, думаю, сама зайду, попрошу.
Дверная ручка дернулась, но замок делал свое дело. Я медленно опустила руку с канделябром, неожиданно ощутив всю его тяжесть.
– Да, матушка, мы заняты! – резко сказал Дамиан.
Впрочем, судя по озверелому взгляду, которым сопровождались эти слова, равно как и по гневно раздувшимся ноздрям, на эффективность такого ответа он не рассчитывал.
– Ну я ведь только на минуточку зайду, и все, – невозмутимо ответили из-за двери.
Дамиан с рычанием устремился ко входу.
– Стой! – Моя раскрытая ладонь уперлась ему в грудь, останавливая на полпути. – Я сама ее выпровожу.
– Ты?
Сперва он посмотрел на меня скептически, но затем отступил.
Я метнулась к шкафу. Встала на цыпочки, шаря рукой по полке, на которой хранились ночные рубашки. Обычно мне туда лазить не приходилось: Мэгги сама каждый вечер клала мне на постель свежую рубашку. В руку ткнулось нечто странное на ощупь. Подтянув предмет гардероба поближе к краю полки, я с удивлением опознала в нем тот самый сиреневый чулок. Видимо, что делать с этим бельем, горничные не решили, а у меня спросить не осмелились и потому засунули на полку до лучших времен.
Идея созрела в моем неблагочестивом мозгу быстро. Я отыскала под прочими рубашками ту, которую мне когда-то подготовили для брачной ночи и которую я так ни разу с тех пор и не надела. Используя дверцу шкафа как ширму, за которой можно было спрятаться от Дамиана, я сняла с себя платье и все остальное, а взамен натянула кружевную ночнушку и чулки.
Боги, простите меня, я знаю, что совершаю страшный грех, с какой стороны ни посмотри… Надеюсь, искреннее раскаяние спасет меня от демонов. Все- таки я действую в интересах своего мужа, а это же не грешно?
На долгие размышления времени не было: стук в дверь повторился и был на этот раз еще более настойчивым. Захлопнув дверцу шкафа, я под взглядом совершенно ошарашенного Дамиана метнулась к книжным полкам в поисках нужного тома. А уж потом, с книгой в руке, пошла открывать.
Я распахнула дверь с самой приветливой улыбкой, какую только была способна изобразить. Но мое гостеприимство отчего-то возымело прямо противоположный эффект. Онемевшая Камилла замерла на пороге с открытым ртом. Я радостно протянула ей книгу.
– Вот, матушка, трактат по естествознанию, как вы и просили. Может быть, вас еще какая-нибудь литература интересует?
Камилла машинально взяла книгу в руки, но вес последней словно явился для нее неожиданностью, и трактат упал женщине на ногу. Она подскочила, а я услужливо наклонилась, предоставляя свекрови на обозрение совсем уж непристойное зрелище. И вновь протянула ей книгу с радушной улыбкой на лице.
Камилла, которую боль слегка вернула к действительности, заглянула в комнату. Я последовала ее примеру. Как оказалось, Дамиан успел к этому моменту стянуть с себя рубашку, и теперь возлежал на кровати, нагой по пояс. В руке он держал тот самый канделябр, которым совсем недавно замахивалась я. Вытянув в нашу сторону руку с канделябром, он, тоже вполне радушно, осведомился:
– Матушка, будете держать свечку?
Камилла стрелой полетела прочь по коридору. Я захлопнула дверь и снова заперла ее. На пару секунд в комнате повисла тишина, после чего мы с Дамианом синхронно согнулись пополам в приступе хохота.
Смех, однако, продлился недолго. Заметив, что Дамиан как-то странно на меня смотрит, я быстро вспомнила, в каком виде нахожусь, и бросилась к шкафу. Опять спрятавшись за дверцей, взяла с полки другую ночную рубашку, целомудренную донельзя. Длинную, почти до пят, с рукавами, из плотной ткани. Запаковалась в нее побыстрее, прямо поверх того, что было на мне раньше. После чего забралась под одеяло.
Дамиан, напротив, поднялся с кровати и принялся критически оглядывать комнату. Потом взял одну из подушек и перебросил ее на кресло. Кушетки в моих покоях предусмотрено не было.
– Да ладно, – сжалившись, проговорила я. – Кровать большая. Я здесь слева лягу, – продолжила я, пододвигаясь к краю, – а ты справа. Небось не подеремся.
Он снова посмотрел на меня как-то странно, с сомнением, что ли. Но потом все-таки забрал с кресла подушку и, затушив свечи, шагнул к кровати.
– Ну ладно, спасибо.
